Более того, у японской армии были свои ценности, которые она хотела сохранить. В сентябре 1944 года министр армии составил документ, в котором предсказывались следующие последствия безоговорочной капитуляции: оккупация Японии американскими войсками, разоружение японской армии и флота, уничтожение кокутай и установление демократической формы правления, а также насильственная депортация мужского населения Японии за океан [Hatano 1990: 306]. Из речи Трумэна следовало, что последней угрозы можно было не бояться, но, как считали в армии, первые три по-прежнему были реальными. Таким образом, для армии безоговорочная капитуляция была неприемлема, даже если бы Трумэн согласился на конституционную монархию. Поскольку в сложно устроенном японском правительстве военные обладали правом вето, нечего было и рассчитывать на то, что гражданские министры смогут обсудить возможность капитуляции на условиях, озвученных Трумэном, не встретив серьезного сопротивления со стороны армии. На тот момент партия войны была значительно влиятельней партии мира. Для того чтобы ликвидировать это неравенство и ослабить позиции военных, одного поражения Германии было недостаточно: должно было случиться что-то намного более ужасное.

Политика «Большой шестерки» в отношении Советского Союза

Чуткий радар посла Малика верно уловил перемены в настроении правящей элиты Японии, которая все сильнее склонялась к заключению мира. 4 мая Малик написал, что чиновники, занимающие высокие посты в правительстве, как и некоторые другие политики, пришли к выводу, что настало время задуматься о выходе Японии из войны. Однако они боятся, что если инициируют мирные переговоры, то Америка будет настаивать на безоговорочной капитуляции. Руководство Японии дало понять, что готово уступить СССР Маньчжурию, Корею и Формозу (Тайвань). Единственное, на чем продолжали настаивать японцы, – это неприкосновенность внутренних территорий Японии и сохранение императорского строя. Малик писал, что Япония никогда не согласится на безоговорочную капитуляцию. Эта информация имела большую ценность для Сталина. Он понял, что, если ему будет выгодно продолжение войны, достаточно настаивать на безоговорочной капитуляции.

Влиятельные лица в японском правительстве считали, что Советский Союз будет оказывать на Японию дипломатическое давление, не вступая в войну и дожидаясь подходящего момента для достижения своих целей. Японское руководство возлагало свои надежды на конфликт между СССР и западными союзниками из-за ситуации в Восточной Европе и послевоенного устройства Германии, рассчитывая, что при таких обстоятельствах у Японии появятся шансы на заключение мира[93].

Как верно подметил Малик, представители правящей элиты, громко заявляя о своей готовности сражаться до самого конца, втайне уже начали приготовления к завершению войны. Первым шагом на пути к этому было создание системы, с помощью которой можно было бы строить секретные планы, не опасаясь вмешательства изнутри. Главным руководящим органом Японии на тот момент был Высший совет по управлению войной, однако заседали в нем заместители министров и по сути это было марионеточное правительство, которое утверждало предложения, подготовленные различными штабами и комитетами, самым влиятельным из которых был Генеральный штаб армии. 5 мая Того, следуя совету Такаги и Касэ, предложил реорганизовать этот орган в Высший военный совет Верховного руководства (далее – Высший военный совет), в который входили бы только члены «Большой шестерки» правительства, а именно премьер-министр, министр иностранных дел, министры армии и флота и начальники генеральных штабов армии и флота. Все заседания этого органа должны были проходить закрыто и без участия нижестоящих членов правительства; таким образом члены «Большой шестерки» могли бы откровенно обмениваться мнениями, не опасаясь давления снизу. Предложение Того было поддержано не только адмиралом Косиро Оикавой, начальником генерального штаба флота, но и, как ни странно, Умэдзу и Анами. Судя по всему, даже высшему военному командованию нужна была какая-то площадка, где они могли бы говорить откровенно, не оглядываясь на своих подчиненных. Создание этого нового руководящего органа стало важным шагом на пути к окончанию войны[94].

Первые встречи «Большой шестерки» состоялись 11, 12 и 14 мая. Обсуждалась на них политика в отношении Советского Союза. Армия ставила своей задачей сохранение текущего нейтралитета, в то время как флот лелеял несбыточные мечты договориться с СССР об обмене японских крейсеров на советскую нефть и самолеты. Непонятно, почему Ёнай выдвинул на этих заседаниях такое фантастическое предложение. Однако это был первый и последний раз, когда Ёнай и Того резко разошлись во мнениях. Того отверг оба этих предложения как недостижимые, но ухватился за готовность армии вести переговоры с Советским Союзом, планируя повернуть их в сторону окончания войны[95].

В конце концов «Большая шестерка» приняла документ, определявший политику Японии в отношении Советского Союза. «В настоящий момент Япония ведет борьбу не на жизнь, а на смерть с США и Великобританией, – говорилось в этом документе. – Вступление в эту войну Советского Союза нанесет Империи смертельный удар. Поэтому, какое бы развитие ни приняла война с США и Великобританией, Империя должна предотвратить вступление в эту войну СССР». Здесь важно отметить, что удержание Советского Союза от вмешательства в войну было объявлено главной задачей внешней и военной политики Японии, и в итоге это поддержали не только премьер-министр, министр иностранных дел и министр флота, но и министр армии с начальниками генеральных штабов армии и флота. Из этого следовало, что если бы Японии не удалось добиться решения данной задачи, то вся ее внешняя и международная политика оказалась бы ввергнута в кризис. Далее в документе говорилось, что необходимо немедленно начать переговоры с Советским Союзом, для того чтобы добиться выполнения следующих трех целей: 1) предотвратить вступление СССР в войну; 2) сохранить с СССР состояние «взаимовыгодного нейтралитета»; и 3) попросить СССР выступить посредником для заключения мирного договора на выгодных для Японии условиях. В ходе этих переговоров Япония должна была убедить СССР в необходимости сохранения нейтралитета, аргументировав это влиянием Японии в международных делах, которое может сыграть важную роль в будущих отношениях между СССР и США. Учитывая возросшую после победы над Германией уверенность Советского Союза в собственных силах, Японии, скорее всего, пришлось бы заплатить высокую цену за этот нейтралитет. А именно: она должна была быть готова денонсировать Портсмутский договор, а также советско-японское соглашение 1925 года, отдать Южный Сахалин, отказаться от прав на рыбную ловлю, открыть доступ в Сангарский пролив, передать СССР железные дороги в Северной Маньчжурии, признать Внутреннюю Монголию зоной советского влияния, отдать в аренду Порт-Артур и Дайрен, а также, при необходимости, уступить СССР Северные Курилы. Однако Японии следовало настаивать на том, чтобы оставить за собой Корею и чтобы Маньчжоу-го продолжало