Шрифт:
Закладка:
В лунном свете Пит был похож на призрак мальчика. Его потрясенное выражение лица делало его еще младше, и невинность, которую Лори видела в нем, вызывала у нее отвращение. Это была ложь. Пит больше не был милым, маленьким ребенком. Он был эгоистичным сопляком. Пора было напомнить ему, что она старше его. Она была тут главной.
- Лори...
- Заткнись нахрен и ложись на кровать, или, клянусь, я все расскажу родителям.
- Пожалуйста... не надо...
- Ты знаешь, что это разобьет сердце маме? Знаешь, как разозлится папа? Все уже никогда не будет как прежним, если я расскажу о тебе. Возможно, они больше не захотят, чтобы ты был их сыном. Отправят тебя куда-нибудь - в интернат или еще в какое-нибудь ужасное место. Ты никогда больше не увидишь маму, папу и Эбби. Никогда не увидишь своих друзей. Я расскажу им всем, Пити. Все в школе будут знать, что ты сделал...
- Хватит.
Он сказал это спокойно, но она слышала, как слезы душили его. Пити отошел от света в тень в задней части комнаты. Она услышала скрип кровати и мягкий звук его пижамы, падающей на пол.
В последующие недели состояние ее брата стало ухудшаться. Теперь он сидел за столом бледный и безжизненный. Казалось, что он постарел, поблек и поседел. Мама и папа изо всех сил старались не сломаться. Лори была единственной, кто прикоснулся к пицце. Ее родители были слишком сосредоточены на Пите, а Эбби по какой-то причине снова злобно смотрела на Лори. В последнее время она бросала на нее много странных взглядов. Временами казалась злой, а иногда даже отвратительной.
Лори догадывалась, почему.
Эбби должно быть узнала о чувствах Лори к Дэвиду, о том, что она любила его сильнее, чем Эбби когда-либо могла. Читала ли сестра ее дневник? Это было бы совсем в ее духе. Она уже украла Дэвида; возможно, она крадет и другие вещи Лори.
Когда Эбби бросила на Лори злобный взгляд, та хотела ответить ей тем же, но не смогла долго удерживать взгляд. Эбби была самой старшей. У нее был более доминирующий характер. Она всегда была боссом, третьей в подчинении у родителей. Как бы Лори ни хотелось свергнуть Эбби или хотя бы освободиться от ее власти, она просто не могла восстать против нее. Поэтому, когда Эбби так смотрела на нее, Лори опустила глаза и поникла. Ее щеки стали розовыми, а кожа покрылась мурашками. Между сестрами установилось молчаливое отношение, и Лори не осмеливалась нарушить его, боясь, что это приведет в действие что-то в Эбби, что-то, чего она никогда не видела, но что всегда лежало в спящем состоянии, готовое, в любой момент проснуться.
- Пит, - сказала мама. - Так больше не может продолжаться.
На подбородке Пита появилась ямочка, губы подрагивали, словно он собирался что-то сказать. Плечи Лори напряглись. Ее брату было бы очень легко навлечь на них великую катастрофу. Сколько еще может выдержать мальчик, прежде чем сломаться? Это был лишь вопрос времени, не так ли?
- Нет.
Она не могла так думать. Пит не расскажет. В конце концов, он был напуган угрозой Лори. Тайна пожирала его, но он никогда ее не выдаст. Она висела у него на шее, как ярмо на металлической цепи.
- Я думаю, нам нужно обратиться к психологу, - сказала мама, обращаясь ко всей семье. - В такой ситуации мы должны сплотиться.
* * *
Веревка, державшая качели, позеленела за время дождливой осени, а к ноябрю распустилась, ниточка за ниточкой. Казалось, что каждая частичка детства Лори увядала, каждый след быстро стирался. Сначала она была рада этому переходу. В ней пробудилась сексуальность, и это открыло ей путь к становлению женщиной. Но теперь, когда ее семья рушилась, Лори захотелось вернуться в более простое время, когда папа был сильным, мама счастливой, а Эбби не ненавидела ее.
Она даже задавалась вопросом, действительно ли то, что она сделала с Питом, было неправильным. Сначала она говорила себе, что он просто был ребенком, что не мог справиться с тем, что его не устраивало. Когда его анорексия усилилась, она попыталась убедить себя, что он делал это только для того, чтобы сломить ее, заставить прекратить принуждать. Возможно, он думал, что сможет запугать ее своим членовредительством. Она говорила себе, что это было пустой угрозой, не более того. В конце концов, он так изголодается, что ему придется сдаться. Без еды он умрет. Пити не станет заходить так далеко...
Она толкнулась вперед на носочках, раскачиваясь, слыша, как натянулась веревка, и стараясь не перемахнуть через выступ. Планировать прыжок в воду было можно, но внезапное падение могло привести к тому, что она ударится о камни, которые торчали из склона холма и тянулись вдоль береговой линии внизу. Лори смотрела вниз на их черные гладкие поверхности, сверкающие, как полированный мрамор, когда вода текла вокруг них. Пенистый хаос этой тьмы был словно отражением ее бессвязных мыслей. В ее мыслях были страдания и отчаяние, слишком тяжелый груз для девочки-подростка. Ей хотелось плакать, выпустить крик, который эхом разнесся бы по долине, воспевая ее собственную боль.
Облака из серых превратились в черные, грозящие дождем. Воздух пах морозом. Она знала, что ей следует вернуться домой, пока она не набралась духу, но ей хотелось остаться на берегу ручья. Это место хранило так много счастливых воспоминаний. Ей всегда было приятно приходить сюда. До тех пор, пока она не увидела здесь Эбби с Дэвидом на ней. В течение нескольких месяцев, прошедших с тех пор, как она застала их, продолжала приходить сюда и искать радость, которую когда-то дарила эта поляна, искала и не находила. Эбби, трахающаяся с Дэвидом, похоронила ее заживо, это некогда особенное место было запятнано их капающей, стонущей любовью. Она решила, что ей следовало найти новое место, но по какой-то причине не могла отказаться от этого. Это означало бы, что радость действительно умерла.
Соскочив с качелей, Лори стряхнула пыль с джинсов. Мертвые листья хрустели под ее сапогами, когда она шла по краю обрыва, не отрывая взгляда от стремительной воды. Сегодня ручей был живым, разбухшим от дождя. Ручей, вытекающий из него, был шире, чем
