смотрел на бессознательную цутигумо.

– Я понимаю, что насекомые полезны и нужны, но это не позволяет мне относиться к ним лучше, чем равнодушно. Но вот пауки… ты просто не понимаешь… зерги… арахниды… рахни… харвестеры строггов… даже для меня всё это было слишком.

– Мама, мама, – подёргала Куно Ясаку за рукав, – А что он здесь делает?

– Он ночевал у нас, – хитро улыбнувшись Густаву, ответила кицуне своей дочери.

– Ночевал? – переспросила Куно, после чего подошла к слезшему с потолка Густаву, – Ты мой папа? – спросила она, смотря на Бога с надеждой.

– Почему ты так решила, малышка? – спросил Густав, присев на корточки перед маленькой кьюби.

– Слуги говорят, что если мужчина делит ложе с женщиной, то он является отцом её детей, – с умным видом ответила Куно, – Ты же спал на мамином футоне.

– Я…

– Да, Куно, он твой папа, – улыбнулась Ясака.

– Папа! – радостно воскликнула Куно, повиснув на шее Густава, – Ты вернулся!

– Ты с ума сошла? – закрыв уши Куно ладонями, спросил Густав у Ясаки.

– Но ведь я не солгала, – победоносно взглянув на Бога, сказала правительница ёкаев Киото.

– Это уже слишком для «разноса», пожалей ребёнка, – нахмурился Густав, прислушиваясь к душе Куно, но в следующий миг удивлённо взглянул на Ясаку, – Да как так? Ей же всего десять лет! А я с тобой последний раз был лет пятьсот назад!

– Я замедлила её развитие. После твоей «смерти», – сделав пальцами воздушные кавычки, Ясака продолжила, – мир словно с ума сошёл, и это было совсем не подходящее время для воспитания ребёнка. Поэтому мне пришлось прибегнуть к крайним мерам.

– Во дела, – вздохнул Густав, убирая ладони от ушей Куно и поднимая её над собой.

– Ты ведь действительно мой папа? – вновь спросила Куно.

– Получается, что да, – ответил Густав, прекрасно видевший крошечный отпечаток своей сущности в душе маленькой кьюби, который невозможно было спутать с чем-либо, – Хоть я и выгляжу слишком молодым для этого.

– Куно, но это придётся держать в секрете ото всех, – проговорила Ясака, сев рядом с Густавом.

– Но ведь мама говорила, что папа мог менять внешность по желанию, – произнесла Куно, перебравшись матери на колени.

– Просто у папы много дел, которые нужно делать в тайне ото всех, – поглаживая дочку по голове, произнесла Ясака, – и пока он не скажет, что всё хорошо, мы не можем привлекать к нему внимание врагов.

– Как тех, кто похитил маму?

– Да, как тех. Так что, это наш маленький секрет, хорошо?

– Ум, – кивнула Куно, со счастливым лицом смотря на Густава.

«Теперь главное не наделать ошибок в воспитании, как, например, с Азазелем, Люцифером и многими другими», – взлохматив волосы Куно, подумал Бог.

Тронный зал дворца Ясаки, полдень.

– Приветствую вас всех в Киото, – обратилась к членам Оккультного Клуба Ясака, на которой было одето невероятно красивое парадное кимоно, – И от лица всех его жителей хочу отблагодарить вас за вашу помощь в разрешении кризиса, охватившего мой народ.

Поклонившись гостям, Ясака в очередной раз оглядела собравшихся. Демоны и ангел, которые помогали Куно в её миссии по спасению матери спокойно сидели в позе сейза, как и лидер падших ангелов Азазель и Владыка Ада Серафалл Левиафан. Валькирия Россвайс испытывала некоторое неудобство, видимо с непривычки, но старалась не подавать виду, но вот один из присутствующих вёл себя совсем по-другому.

Всем своим видом Густав Мольтке показывал, что испытывает от подобного сидячего положения Боль. Именно так, боль с большой буквы. Он кряхтел, пытался незаметно принять более удобное положение, от чего кряхтел ещё сильнее, наплевав на весь этикет и на осуждающие взгляды её советников. Ясака прекрасно знала, что он мог хоть в узел завязаться и чувствовать себя вполне комфортно, но от сочувствующих взглядов, что бросали на замаскировавшегося Творца демоны, ей хотелось расхохотаться. Однако те взгляды, что изредка бросала на Бога присутствующая на переговорах Серафалл Левиафан вызывали у Ясаки желание попросить удалиться официального представителя Библейской Мифологии.

Но самому Густаву было наплевать на все взгляды, направленные в его сторону, и на расшаркивания и ход переговоров между так называемой «песочницей» и Ясакой. Его разум был занят сочинением различных коварных планов наказания Михаеля за попытку того определить место нахождения девочки-волшебницы Эллохим-чан. То есть, Густава пытались найти его сыновья, и он был уверен, что за этим стоит не один Михаель, а как минимум ещё и Азазель.

– Мольтке-сан, веди себя как подобает, – вывел его из размышлений голос Тсубасы Юры.

– А что не так?

– У тебя такое выражение лица, словно ты собрался жечь муравьёв лупой, и ты как-то странно посмеиваешься, – тихо ответила Тсубаса.

– Не обращай внимания, – отмахнулся Густав, вернувшись к составлению коварных планов.

– А теперь, если вы не против, Ясака-доно, я бы хотел услышать историю произошедших ранее событий от последнего, участвовавшего в них, лица, – обратился к Густаву Азазель.

– Мне тоже интересно, Азазель-доно, – согласилась с лидером падших ангелов Ясака.

– Ку-хи-хи… что? А чего все на меня смотрят? – оторвавшись от размышлений, что выбрать между негритянским гей-клубом в купе с обликом маленькой девочки и концертом какой-нибудь местной группы недо-сатанистов в образе бородатого байкера, спросил Густав.

– Мольтке-кун, расскажи нам, как ты оказался втянут в конфликт между сторонниками Ясаки-доно и мятежными ёкаями. Но сперва я хотел бы услышать, к какой фракции ты относишься, – ответил Азазель.

– Ну, это, я по молодости состоял в одном монашеском ордене, где и познакомился с потусторонним миром, – почесав затылок, начал рассказ Густав, – Там меня многому научили, но я и руководство ордена позднее не сошлось во мнении по некоторым пунктам, из-за чего этот орден мною был покинут. Я решил оставить в прошлом потусторонний мир и пожить нормальной жизнью, и это мне удавалось до последнего посещения бара и ночёвки на лавке в первом попавшемся здании, оказавшимся замком Ниджоу. Ну а дальше вы знаете.

– И этот монашеский орден был орденом Иллюминати, – произнёс Азазель, – Что-то не верится, чтобы они просто так взяли и отпустили бы своего бойца.

– А грандмастера никто и не спрашивал, – сказал Густав, но видя непонимающее выражение на лице Азазеля, пояснил, – Вы не поверите, что делает авиационная термобарическая боеголовка производства СССР в руках подростка, которого заставляют принять целибат, – злорадно усмехнулся он, – Особенно если рядом с ней лежит заряженный пакет направляющих огнемётной системы «Буратино». Сгорело всё, начиная от монахов и заканчивая архивами. Даже камни стали больше похожими на оплавленные свечи.

– Ты уничтожил целый монашеский орден из-за отказа принять целибат? – спросила потрясённая Зеновия.

– Эй! Когда у тебя начинают во всю играть гормоны, и ты только-только начинаешь узнавать всю прелесть женского тела, а