— Похоже, Макс, и тебя Сотников заберёт на повышение.

Скоро появится первый мост. В отрогах горного хребта, расположенного к югу от дороги, находятся истоки двух рек, впадающих в группу больших озёр севернее Аддис-Абебы. Как всегда бывает в таких случаях, наши кураторы любезно перекинули через потоки два основательных каменных моста, археологический возраст которых определить невозможно.

А пока, пользуясь спокойной обстановкой на дороге и в салоне, мы просто разговариваем.

— Ты прав, отпуск нужен… Настоящий, а не на две недели возле рации. Сам знаешь, брат, бывают дни, которые в край изматывают нервы. Все жизненные силы высасывают, трахома, душу иссушают, да что я тебе говорю… Тогда хочется пораньше вернуться из рейда домой, отогреться на печи, поесть домашнего борща, а не варева из меню котлового питания или сухпая, выпить хорошо очищенной самогоночки, залезть в сосновую бочку с горячей водой и завалиться спать — пусть организм теперь сам восстанавливает сожжённые нервные клетки и нарушенный обмен веществ… Воды налить?

Я кивнул, принял из его рук стакан, и напарник продолжил:

— Но трахома-то в том, что такие дни имеют привычку растягиваться до недель, а то и месяцев. Будто кто-то там, наверху, и не в кабинетах Замка или в логове Смотрящих, а ещё выше, где по недавним моим атеистическим представлениям не существовало ничего, кроме космического холода, специально не дает расслабиться… Наказывает за грехи наши, совершенные на Земле по глупости и лени, либо вынужденно, в угоду кому-либо. Заставляет нас здесь по-настоящему служить правильному завтрашнему дню — с чистым сердцем, и не жалея живота своего… Ну, с животами пока более-менее благополучно: если не поймаешь ту самую пулю или клык, то можно отскочить гастритом или язвой, что позволяет кое-как доживать на пенсии… А вот с сердцами действительно скверный расклад: чем дольше стаж на оперативной работе, тем выше процент смертей от инфарктов и ниже возраст, в котором они случаются. Слышал, недавно хороший опер у Уксусникова умер?

— Я его помню, кошмарное дело, молодой совсем, — откликнулся я.

Тут Костя взорвался.

— Сорок шесть лет пацану! Сердечный приступ прямо на выезде в адрес, на пыльной грунтовке! И никого вокруг, конечно!

Что можно на это сказать?

— Да… Короче, так, Кастет. Мы с тобой железно составляем подробнейший план-график отпуска молодых в честь… Какая там у вас свадьба грядёт, байковая, сатиновая?

— Я не разбираюсь, — замялся сталкер, махнув рукой. — За этим родня следит.

— Не имеет значения, оставим пустое место, впишешь. Забились?

— Забились! — повеселевший Костя хлопнул левой рукой по протянутой ладони.

— Теперь притормаживай, мост показался. Встанешь сразу за рекой, там кусты по обе стороны. К сведению: все потеряшки или местные в случае ЧП выходят к мостам. Или проедет кто, или проплывёт. Так что наблюдаем.

— А пассажиры?

— Они уже ждут, слышишь радость в голосах? — я сам включил тумблер громкой связи, взял микрофон и объявил на английском:

— Уважаемые пассажиры! Санитарная стоянка пятнадцать минут, помогите своему организму расслабиться! Как у нас принято, мальчики налево, девочки направо!

И уже водителю:

— Музон через внешний громкоговоритель включи, да погромче, может кто услышит… От моста я поведу машину.

Подул вечерний ветерок, довольно слабый. Время ещё есть, но надо бы поторапливаться. Никто из пассажиров не подвихнул ногу на берегу, потеряшки к мосту не вышли, ни одна лодка по безымянной реке не проплыла.

— Она точно безымянная? — не поверил сталкер. Я пожал плечами и лишь подтвердил:

— У кого не интересовался в Базеле, ни одна душа не ответила. Большинство горожан вообще не подозревает о её существовании. В швейцарском реестре данные отсутствуют, они раньше сюда вообще не ездили. А сейчас не хотят вмешиваться в топонимику чужих земель.

— Полная дичь, это нейтральные земли, ни одной таблички и никаких признаков освоения! — Кастет достал из кармана уже легендарную записную книжку. — Тогда я даю имя этой славной реке, хватит её обижать! Нарекаю тебя Первой Бирюсой!

Он вписал название в талмуд, трижды перекрестил бегущую уже с названием воду и кинул в реку оторванный уголок странички.

— А почему Бирюса? Причём первая? — спросил я с недоумением. — Если ты не заметил, то здесь тайги нет.

— Название нравится! — отрезал Кастет, но всё же пояснил:

— С детства нравится, понимаешь? Кроме того, именем Бирюса в России названы две реки, приток Ангары и приток Енисея. Ты сам сказал, что здесь две реки, да и тайга в предгорьях наверняка есть.

— Клёво, принимается! — с улыбкой согласился я. — Давай распишусь свидетелем.

Мы оба скрепили подписями образование нового гидронима, и с этого момента страница в записной книжке стала официальным документом первооткрывателя.

Нескончаемая цепь разрозненных кустов с обеих сторон дороги, которым кто-то пообещал, что когда-нибудь они обязательно станут деревьями на аллее, наконец-то закончилась. Автобус вынырнул из густой зелени, водителю открылся нормальный обзор.

— Перед самым мостом справа увидишь лесок, разделенный на две части поляной. Метров сто полянка, — объяснял я диспозицию Лунёву, только что вернувшемуся на место с почти пустым чайником в руке, из которого он разливал желающим воду. Тоже сервис.

— Принял, что дальше? — уточнил сталкер, взяв в руки ружьё.

— Возле неё я остановлюсь, дверь открою заранее. Увидишь группу цесарок, там им как мёдом намазано, чёрт знает, почему… Делаешь три выстрела, собираешь дичь, и мы едем дальше.

— Да у тебя тут райские кущи! — восхитился Кастет. — Как я понял, в отпуск надо брать и гладкий ствол.

Всё вышло так, как я и сказал.

Здоровенные цесарки спокойно паслись на положенном месте. Может, тут в земле какие-то особые соли, редкие минералы? Пассажиры расплющили об оконные стекла носы, тихо переговаривались, о чём-то спорили и с любопытством ждали результата. Ставки делают?

Я остановился.

Кастет встал в проеме, изготовился, сделал четыре выстрела, хотел было пальнуть в пятый раз, но передумал. Оставшиеся цесарки без особой прыти улетели в лес. Отложив «бенелли» на капот, Лунёв вытащил из кобуры пистолет и со стволом наперевес неспешно спустился, чтобы собрать добычу.

Носы надавили на окна так, что я испугался — стёкла выдавят!

— Четыре! — заорал сталкер на всю округу, с трудом поднимая двумя руками птиц, по своему размеру более тянувших на индюшек. Народ отлепил носы и захлопал в ладоши.

— В задний отсек отнеси, — попросил