— Как я рада, что с тобой все в порядке, — прошептала она, крепко меня обнимая.

Такие слова, такая реакция… было приятно. Всегда бы так встречали! Когда Люда отпустила меня, пришла очередь мамы меня обнять. Но она недолго держала меня, тут же засуетившись, мол, сынок голодный, пора за стол. Отец просто улыбнулся и кивнул. Не к лицу мужикам обниматься.

Уже когда уселись, тот хотел достать бутылку, выпить за мое выздоровление, но когда я отказался, чуть подумал, и убрал ее под одобрительный взгляд мамы.

Через полчаса ахов и охов и короткого рассказа, как они провели эту неделю, батя признался, что снова вступил в партию.

— Посмотрел я, как ты работаешь, да и тот разговор с товарищем Сталиным… — отец тяжело вздохнул. — В общем, я решил, что ты прав, и не дело это — в стороне стоять, если что-то не нравится. Вот и…

Он показал свои корочки члена партии. Я молча пожал ему руку. Слов здесь больше и не надо было.

— Теперь еще и начальником сделали, — как-то смущенно добавил он. — Вырос вроде как я из бригадиров.

— И над кем ты начальник? — тут же спросил я его.

— Да все там же. Над всеми нашими — начальник слесарного цеха.

Еще немного расспросив его, выяснилось, что на его карьерный рост повлияли два обстоятельства: его учеба в институте и вступление в партию. В институте он по вечерам на занятия ходит и у него какой-то укороченный курс, скоро уже и закончить должен. Только дипломная работа осталась. А вот став членом партии он сразу у многих чиновников снял вопросы про одобрение его кандидатуры на должность начальника. А то парторг их предприятия был против такого назначения — и не в последнюю очередь из-за моих проверок. Я ведь часто во время них делал замечания, что руководство предприятий должно своим примером показывать, что партия — это хорошо и в нее не только можно, но и нужно вступать. Правильно ли я поступал? Сколько вот таких как отец — умных работяг, достойных руководящих должностей, не может их получить из-за не желания лезть в политику? А вступление в партию — как ни крути, а и есть то самое вмешательство в политические процессы в стране. Пусть даже косвенно. Но немного подумав, я решил, что правильно. Как известно, если ты не занимаешься политикой, это не значит, что она не займется тобой. Так пусть хотя бы желание получить должность, чтобы наладить работу на родном предприятии будет стимулом не стоять в стороне, а напрямую влиять на политический курс государства.

Вечер закончился обсуждением планов на лето. У мамы с отцом должны были дать отпуск, который они попросили на одно и то же время. Тут я удивился размеру этого отпуска — всего двенадцать дней! Ну, плюс выходные, которые выпадают на отпуск. Но все равно, как это мало по сравнению с тем, что было в моей прошлой жизни. А ведь до революции отпуска, тем более оплачиваемые, не на каждом предприятии давали по словам родителей. И после этого как можно говорить, что СССР не добился больших результатов в деле защиты рабочих и их отдыха? Помню, дед в прошлой жизни рассказывал и про бесплатное лечение в санаториях, и оплачиваемый на сто процентов проезд во время отпуска, да и других «плюшек» хватало. Сейчас в этой жизни СССР только в начале этого пути, но уже виден результат.

Родители летом хотели съездить в Тулу, откуда мы родом. Знакомых повидать, может с какими дальними родственниками встретиться. У меня про отпуск разговора с товарищем Сталиным не было, но наверное мне тоже положен. Может, когда припрет, и попрошу. Сейчас же неделя в больнице лучше всякого отпуска отбила желание бездельничать. Хотелось снова окунуться в работу, что я и сделал уже на следующий день.

Утро началось с посещения университета. Меня здесь успели даже подзабыть, что неудивительно — почти три месяца не ходил. Александр Александрович даже попенял мне на это, но удовлетворился устным опросом по пройденным темам. На них я ответил пусть и не блестяще, зато показал, что знания все же получал. Пусть и через списанные у Андрея лекции. А вот после обеда мы с Кондрашевым уже вместе отправились в Кремль. Михалыч так и остался моим водителем, так что доехали с ветерком, чему особенно был рад Андрей. Еще один любитель быстрой езды, наравне с Михалычем. Благо хоть скорости у автомобилей пока не очень большие, а вот малое количество транспорта на дорогах наоборот располагало к таким «гонкам».

— Эх, вот бы и мне так каждый день кататься, — выходя из машины, с завистью посмотрел на меня Андрей.

— Не все же тебе моим секретарем быть, — философски заметил я. — Когда-нибудь сможешь.

Да, Андрей изначально пошел ко мне с прицелом на дальнейший рост, это я знал, поэтому всегда старался держать в уме.

— Что там с Алкснисом? — спросил я его, когда мы зашли в кабинет.

— Звонил четыре дня назад, хочет личной встречи с тобой. О чем не сказал.

— Ну ладно, позвони ему, договорись тогда, — пожал я плечами.

Дальше мы перешли к текучке. Письма рабочих с заводов на мое имя продолжали поступать, только к ним добавились пожелания здоровья и скорейшего выздоровления. Весть о том, что я попал в больницу, мигом пронеслась по всем ближайшим предприятиям. Андрей скрупулёзно все письма сортировал, и уже появилось семь стопок от семи предприятий, на руководство которых жаловались работяги. С ними я ознакомился в первую очередь, намечая предстоящий маршрут своих проверок. Через пару часов позвонил Агапенко — товарищ Сталин хотел меня увидеть.

Иосиф Виссарионович никаких новых заданий мне не дал, лишь справился о моем здоровье, да слегка пожурил, что не берегу себя, да ему сразу не доложил, что за работу я уже принялся. В целом моей деятельностью он был доволен. Похоже, роль эдакого «пугала» в моем лице его полностью устраивала. О чем он мне вскользь сам проговорился:

— … вы, товарищ Огнев, себя берегите. Иначе кто будет партию от случайных людей в ней и откровенно вредных элементов чистить? ОГПУ-то вы от этого дела отстранили.

— Это когда я успел? — откровенно удивился я такой претензии.

На что Сталин лишь усмехнулся, напомнив, как я возмутился низкой квалификацией сотрудников этой структуры и что теперь не