Шрифт:
Закладка:
Эди поставила коробку на пол, а платье положила сверху.
– Здесь беспорядок. У нас давно не было гостей.
– Все нормально. Я здесь ненадолго. Я собираюсь к тете Мэри в Новый Орлеан.
– Правда? Мак ничего не говорил об этом.
– Да, это мамина… тетя. Так что мне внучатая тетя.
– Ладно.
Эди провела ладонью по крышке стола рядом с собой. Ее пальцы покрылись серой пылью. Она вытерла их о юбку. Райли прикрыла рот ладошкой и подавила зевок, но не слишком успешно. Эди попробовала представить, как быть беременной без поддержки: ни мужа, ни даже мамы, чтобы ответить на вопросы. Эди никогда не была близка со своей мамой, но все равно сильно полагалась на нее во время своих беременностей и первых месяцев после.
– Соболезную насчет твоей мамы. – Райли не ответила, и Эди опустила взгляд на выпуклость под рубашкой девушки. – Какой у тебя срок?
Райли задумалась, потом провела ладонями по животу.
– Около шести месяцев.
«Около». Когда Эди носила Томаса, она часто забывала точный срок, но в первую беременность, с Эйвери, знала с точностью до дня. Так же было и у большинства ее знакомых мамочек. В первый раз ты запоминаешь все подробности, все измерения. Каждое отдельное ощущение.
Она подсчитала в уме месяцы.
– Значит, ты должна родить в конце года?
– Да, примерно. Ничего, если я прилягу? – Райли села на край кровати и распрямила спину. – Просто я очень устала.
Эди кивнула и пошла к двери.
– Конечно. Дети придут домой попозже.
Она не знала, зачем сказала это. Почему ощущала потребность предупредить ее, что много еще впереди.
– Это будет приятно и неловко, я уверена.
Пока Райли стягивала обувь, Эди вышла из комнаты. Перед тем как закрыть дверь, она увидела, как Райли легла на подушки и закрыла глаза.
Внизу Мак стоял перед открытым холодильником, скрестив руки на груди. Когда она вошла, он закрыл дверцу холодильника.
– Я думал, что проголодался, но кажется, не смогу проглотить ни кусочка, даже если постараюсь. Она хочет есть?
– Она отдыхает.
Эди прошла через кухню к корзине с обувью возле задней двери и откопала из-под грязных бутс Томаса свои тенниски.
– Ты куда? – спросил Мак, когда она наклонилась завязать шнурки.
– Прогуляться. Я не могу…
Она бросила на него взгляд, не переставая зашнуровывать обувь. «Я не могу оставаться здесь».
– Подожди, мы можем поговорить минуту?
Она выпрямилась и собрала волосы в хвост резинкой, снятой с запястья.
– О чем нам разговаривать?
– Эди. Пожалуйста. Сядь.
– Я не могу. Не могу сидеть напротив тебя, как будто все нормально. Как будто мы просто поспорили и надо это обсудить. Мак, у тебя скоро будет внук. Что мне с этим делать? – Он закрыл лицо ладонями и с силой растер. Когда он их убрал, его глаза были красными, складка между ними более заметной, чем обычно. – Я всегда думала… – В ее голос прокралась дрожь, но она проглотила ее. – У нас должны быть общие внуки. Общий опыт. Но у тебя это происходит сейчас. У тебя будет внук. А у меня нет.
– Прости…
– Не надо. Слишком поздно извиняться.
Она повернулась к двери, но он встал, скрипнув стулом по полу.
– Подожди. Не уходи. Нам надо… Эди, мы не можем не говорить обо всем этом.
Она резко развернулась лицом к нему.
– Хорошо, говори. Расскажи мне, как это произошло. – Она подняла руку. – Не как это произошло. Просто… как вы оказались вместе?
Мак сел обратно на стул, уперевшись ладонями в колени.
– Она работала на одной из лодок, как я тебе говорил. Мы подружились.
Он замолчал, а потом начал снова, слова выходили легче, как будто он ждал, чтобы кто-то вытащил пробку и он смог бы говорить о том лете. О ней.
– Было здорово иметь друга. Большинство парней, которые работали в марине, были довольно грубыми. Не такими людьми, с которыми я привык общаться. Однако было в этом что-то, не знаю, освежающее. Работать с людьми, которые не знали обо мне ничего. Не знали, что я готовился стать врачом, не знали о моих оценках, о моем прошлом или о моих родителях… ничего. – Они не знали о ней. Вот чего он не договаривал. – Мы просто начали проводить время вместе. Несерьезно. В те редкие моменты, когда оба не работали.
– Несерьезно. До тех пор, пока не стало серьезно.
Он поднял руки, потом опустил.
– На каком-то этапе, наверное, да. – Он потер виски. – Это было так давно. Я не помню всех подробностей.
– Все нормально. Мне не нужны подробности.
Они оба молчали. Спит ли Райли? Слышит ли их разговор? Каково ей находиться с двумя совершенно незнакомыми людьми, один из которых ее отец, а другая… Ну, Эди ей никто.
Она потянулась к ручке двери, но его следующие слова остановили ее:
– Почему ты ни разу не позвонила мне тем летом?
Она резко повернула к нему голову.
– Что?
– Ни открыток, ни звонков. Целых три месяца ничего.
Эди открыла рот, но слова не шли.
– Хочешь сказать, что переспал с Кэт, потому что я не прислала тебе открытку?
– Конечно нет.
– Уверен? Потому что прозвучало именно так.
– Нет, я не это имел в виду. – Он сцепил руки за головой, потом заставил себя опустить их. – Я знаю, мы расстались, но все же – ничего. Три месяца.
– Общение происходит в обе стороны, Мак. Ты мне тоже не звонил. Не писал.
Она ненавидела мелочность в своем голосе. Едкость. Вытаскивание старых обид на свободу.
Мак откинулся на спинку стула и выдохнул.
– Ты права. Я не звонил; ты не писала. Я поступал по-своему; ты по-своему. Мое было… – Он поднял глаза к потолку и размял шею. – Я сделал свой выбор и теперь должен за него отвечать, но что насчет тебя? Я знаю, мы почти никогда не говорили про то лето, но ты совсем не пробовала расправить крылья? Попробовать что-то новое?
Он так смотрел на нее, как будто все знал. Она тяжело сглотнула, внутренности будто завязались узлом от нервов.
– Как насчет писем, Эди? Грэму?
Все те взаимные
