мыслью, и я думаю, что я смогу осуществить ее, если вдруг…» Все ее друзья в один голос утверждали, что до катастрофы она была решительно против тяжелых наркотиков. Конечно, она теперь сильно изменилась, свидетельствуют они, не то чтобы «она перестала быть Франсуазой Саган», но страдание заставило ее повзрослеть. «До несчастного случая, — вспоминает Аннабель Бюффе, — она была маленькой девочкой, которая упивалась жизнью и любила деревню. У нее были хорошо развиты животные инстинкты в полном смысле этого слова. После катастрофы она уже не была прежней. В ней что-то надломилось».

Дорожное происшествие случилось в апреле, но лишь в октябре у романистки прекратились боли. Через несколько лет она прокомментирует это событие, оставившее столь значительный след в ее жизни, спокойно и равнодушно: «Меня уже соборовали, и, что бы теперь ни случилось, я попаду прямо на небо, в этом нет никаких сомнений. Эта катастрофа напомнила мне о некоторых вещах: что я, оказывается, уязвима и что болезнь приводит к одиночеству… Я продолжала хромать год или два. Потом я вышла замуж. Иными словами, я шла от происшествия к происшествию».

* * *

К физическим мукам добавились мучения из-за юридических процедур, обернувшихся кошмаром. Правосудие пыталось определить, явились ли причиной происшествия вина человека, неисправность автомобиля или плохое состояние дороги. В то время как писательница находилась между жизнью и смертью в клинике Майо, жандармы, проводившие расследование на национальном шоссе-448, составили отчет: «Не представляется возможным с полной уверенностью утверждать что-либо о причинах дорожного происшествия, пока эксперты не осмотрят автомобиль, который в данное время опечатан. Очевидно, что не выявлено никаких механических неисправностей. Пока нет мнения специалистов, предполагаемой причиной происшествия остается превышение скорости, к тому же следует принять во внимание состояние дороги». В этот день мэтр Делонэ, следователь прокуратуры в Корбей, открыл дело против X. за нанесение непредумышленных телесных повреждений. В октябре того же года, то есть через несколько месяцев после аварии, Франсуаза Саган вернулась на «место преступления» вместе со своим адвокатом мэтром Жаком-Арнольдом Крокезом, со следователем Делонэ и его помощником, экспертом по дорожным происшествиям мэтром Роше, двумя бригадами жандармов и пассажирами: Вероник Кампион, Вольдемаром Летьеном и Бернаром Франком.

«— С какой скоростью вы ехали в момент дорожного происшествия? — спрашивает эксперт.

— Девяносто километров в час, — отвечает Саган.

— Восемьдесят километров в час, — говорит Вероник Кампион.

— Между девяноста и ста тридцатью, — возражает Бернар Франк.

— Сто километров в час максимум, — уточняет Вольдемар Летьен».

В гараже Плесси-Шене, где находился остов «астон-мартена», мэтр Крокез констатировал механическую неисправность автомобиля: «По неизвестной причине переключатель скоростей внезапно заклинило, когда водитель хотела дать задний ход». Саган подтвердила: «Он сломался, когда я давала задний ход…» Но эксперты заявили, что если машина действительно ехала бы со скоростью 80 километров в час, то водителю не надо было давать задний ход при торможении и переключатель скоростей не должен был сломаться. Однако при нынешнем состоянии автомобиля трудно определить, до или после удара сломался переключатель скоростей. Обвиняемая в нанесении неумышленных ударов и повреждений, произведенных по невнимательности, неосторожности и из-за несоблюдения правил, Франсуаза Саган попала под суд исправительного трибунала Корбей. Бернар Франк, которого представляет мэтр Стефан Экэ, и Вольдемар Летьен явились истцами на этом процессе, они потребовали миллион франков в качестве компенсации. «Любопытно, что мы тогда больше разозлились на Вольдемара Летьена, который подал жалобу, нежели на Бернара Франка», — рассказывает Вероник Кампион. В октябре 1958 года Франсуаза Саган подала апелляцию в суд последней инстанции, но 10 июня 1959 года 20-я палата апелляционного суда отклонила ее прошение и подтвердила первоначальное решение суда.

Другой конфликт произошел у Франсуазы Саган с профессором Андре Жювенелем. Несколько раз он присылал ей счет на выплату гонорара в миллион франков, который его пациентка так никогда и не оплатила. «200 тысяч или 300 тысяч франков — это было бы нормально, — заявила она. — Но я отказываюсь платить миллион. Хватит того, что я и так заплатила бешеные суммы, все думают, что у меня много денег. К тому же я считаю, что медицинские услуги, которые я получила, были не тем, в чем я нуждалась, и мне пришлось консультироваться с другими специалистами». Профессор Жювенель в ответ возражал: «Мадемуазель Саган никогда не говорила, что не согласна с суммой моего гонорара. Я несколько раз писал ей, но она не соизволила мне ответить». Кроме того, молодая женщина заявила, что у нее нет такой суммы, однако ее издатель Рене Жюльяр на это возразил: «Что касается денег, то у Франсуазы их столько, сколько она хочет. У меня она имеет нечто вроде банковского счета, на котором более 2 миллионов франков. Я выдаю ей деньги небольшими порциями, из-за огромного числа нахлебников, которые используют ее, но если бы завтра ей понадобилось 50 миллионов, я немедленно выдал бы ей кредит».

Для того чтобы избежать судебных процессов, адвокаты, мэтр Флорио, представляющий интересы Андре Жювенеля, и мэтр Крокез, ведущий дела Франсуазы Саган, попытались прийти к соглашению, но тщетно. 28 мая 1959 года они встретились в трибунале департамента Сены в палате по ведению гражданских дел. Мэтр Рене Флорио набросился на Франсуазу Саган: «Эта испорченная достатком девушка, заработавшая 500 миллионов, разбрасывающая деньги направо и налево, отказывается оплатить по счету гонорар хирургу, который спас ей жизнь. Подумать только! Она ограничилась тем, что послала ему почтовую открытку с видом Сен-Тропеза, на которой написала одно слово — «спасибо!». Мэтр Крокез контратакует: «Прежде всего моя клиентка не заработала 500 миллионов франков. Это чепуха. К тому же это не повод, чтобы ее эксплуатировали: в последнее время такая тенденция явно прослеживается. Сначала профессор Жювенель попросил за свои услуги 500 тысяч франков, потом, сделав подсчеты и узнав из газет о тираже ее романов, он потребовал миллион. Это действительно очень просто». Затем он продолжил: «Мы требуем привлечения экспертов, так как гонорары завышены. Расхождения Франсуазы Саган с ее лечащим врачом возникли по инициативе последнего: он потребовал, чтобы она поехала в психиатрическую клинику в Швейцарию. Моя клиентка посчитала, что, несмотря на травму головы, она не нуждается в таком лечении». По окончании выступлений трибунал отложил слушание дела до 10 июня. Закончилось оно в апелляционном суде: в конце концов спаситель Франсуазы Саган получил миллион и комиссионные.

Лето 1957 года. Друзья писательницы сопровождают ее в Боваллон на виллу, которую сдает ей бизнесмен Рене Мер. Ги Шеллер провел здесь около десяти дней и уехал в Кению; Аннабель, Жан-Поль Фор и Мишель Мань — постоянные гости. Она все еще не пришла в себя