– Ещё бы! – восхищенно кивнула Ульяна.

– А это в качестве вишенки на торте! – Матильда Романовна выставила на стол чашку с мазком губной помады цикламенового оттенка, так любимого Бубой. – Я когда часы достала, изъяла помаду, черкнула по краю чашки, подправила, а потом, когда эта особа выходила, вернула помаду туда, где она лежала.

– А часы ты когда ей подкинула? – уточнила Марина.

– Когда обнаружила, что они очень плохо и ненадёжно держатся на её запястье! – усмехнулась Матильда. – Запросто могли упасть и разбиться. Я сразу же положила их ей в сумку. Иначе, это кража, а я кодекс уважаю! – она смешно подняла указательный палец и подмигнула присутствующим. – Люблю себя в искусстве. И да, я была в перчатках! – хмыкнула она.

Нина всю дорогу к дому дочери косилась на Бубу. Её словам она доверяла, это же лучшая подруга. Закадычная! Но такую глупость как сейчас она никогда не говорила. Может, с головой что-то не так? Ну, давление там… Или спазм сосудов. Только вот надежда на подобную случайность таяла как снег под жарким солнцем.

Ехали на такси, Буба сама вызвала, боясь, что Нинка передумает ехать. Струсит узнать правду! Сначала она молчала, но надолго её, конечно, не хватило и начала подруженька высказывать, что всегда была уверена в том, что Ульяна плохо кончит, а теперь уверена в том, что и Нинкин внучок Андрюшка по той же дороге пойдёт.

– Вот, помяни моё слово! Всё так и будет! Сопьётся, как и мать, а потом и воровать начнёт! Точно! – Буба говорила громко, уверенно. Нине было страшно неловко перед таксистом, но тот делал вид, что не слышит ничего, а Буба всё продолжала говорить. И почудилось Нине что-то такое… Словно подруга с наслаждением говорит о таких страшных вещах, смакует их.

Нет, Нина бы не смолчала, конечно. Только не хотелось ругаться в такси, тем более, что она уже пару раз поймала сочувственный взгляд таксиста в зеркале заднего вида. И ещё, она точно знала, что всё это ерунда – у Ульяны аллергия на водку, точнее, на сивушные масла. Она максимум могла выпить красного сухого вина. Про кражу часов и говорить было смешно. Поэтому Нина только поджимала губы, ожидая реакцию подруги на такое странное заблуждение.

– Может, сама выпила? Да нет, не пахнет… И что с ней стряслось-то?

А Буба, ощущала себя как великая пророчица, которая наконец-то достигла пика своего торжества. Она даже за такси сама заплатила, и Нину плотненько взяла под руку – чтобы та не убежала, не погрузившись в свой позор полностью!

Лестничная клетка за прошедшее время ничуть не изменилась. Буба, тяжеловесной поступью боевого слона, приблизилась к двери и нажала на кнопку звонка, с торжествующим видом повернувшись к Нине.

– Вот сейчас ты всё сама увидишь! И она у меня попляшет! Я полицию вызову!

– Ой, мама, привет! Буба? А что же вы не сказали, что за мамой поехали? – улыбающаяся Ульяна стояла на пороге квартиры, придерживая дверь.

– Ты! Сволочь! Воровка! Отдавай мои часы! Я тебя как воровку вообще посажу! – Буба начала эту пламенную речь, глядя на Нину, и медленно повернув голову, уставилась на приятного вида молодую женщину, в красивом домашнем костюме, с чуть растрёпанными волосами, но безо всякого синяка и запаха перегара.

– А! Вымыться успела и синяк замазать? С дороги! Тварь вороватая! Где мои часы? – Буба отстранила Ульяну и решительно вошла в квартиру, волоча за собой Нину.

Вошла и замерла. Ей показалось, что происходит что-то неправильное… Где грязь? Она же была везде! Под ногами, на стенках, даже лампочка была грязная! Буба осматривала безукоризненно чистую прихожую. Её просто невозможно было отмыть за время Бубиного отсутствия. Вместо лампочки под потолком радостно сверкал хрустальными гранями чистейший плафон, позволявший увидеть, что обои на стенах целы и невредимы, и никаких оторванных клоков у них не имеется! Зато имелась собака!

Буба развернулась на цокот коготков и заморгала, увидев миниатюрную симпатичную собачку, выглядывающую на странную гостью из-за ног Ульяны.

– Кухня! – рыкнула Буба, поволокла туда Нину и замерла на пороге. Невозможно грязные занавески, на которые Буба старалась не смотреть от омерзения, куда-то делись, а вместо них висят белоснежные тюлевые. Прожженная и вытертая на сгибах клеёнка неясной от старости раскраски исчезла, а вместо неё на столе яркая скатерть в красно-белую клетку. На скатерти стоит заварной чайничек и две чашки, сахарница и блюдо с пирогом, прикрытым салфеткой.

Буба нервно метнулась к плите, но и та её не порадовала. Чистейшая поверхность послушно отразила Бубино лицо, перекошенное от злости и непонимания. Любая женщина точно знает, что присохшую и пригоревшую грязь с плиты быстро не отмыть, хоть зубами её отдирай! Даже новые супер едкие средства сходу не взяли бы тот толстенный слой грязи!

Рывок к холодильнику был последней Бубиной надеждой, но и там её ничего не порадовало. Этот проклятый кухонный агрегат просто ломился от всевозможных припасов!

– Вы, может, пообедать хотите? – обеспокоенно, как и положено вежливой хозяйке, узревшей метания взъерошенной тётки у плиты и холодильника, уточнила Ульяна. – Мамочка, ты что стоишь? Раздевайся, чай пить будем, а то, и правда, давайте пообедаем. Андрей сегодня позже из школы приходит, у него секция.

– Я не знаю, как ты сволочь, это сделала… Как всё отмыла и синяк замазала, но я точно знаю, что ты вот совсем недавно тут была пьяной! Ты ж лыка не вязала и перегаром водочным воняла! И собака другая была, грязно тут было и плита… И холодильник! Там ничего не было! И свидетельство о разводе я видела и сын твой у папаши живёт, а не тут! Какое там, попозже он придёт! Я всё-все, всё знаю, меня-то ты не обманешь! Вы все такие! Только притворяетесь хорошими! А на деле проклятые алкашки и воровки! – начала Буба гневную речь, и осеклась, потому что Ульяна недоуменно приподняла салфетку с пирога и понюхала его. А потом взяла со стола чашку и покрутила в руках.

– Буба, я не очень понимаю… Может быть, вы себя плохо чувствуете? Так и пирог, и чай свежие совсем. От них вам точно нехорошо стать не могло. А про эти глупости… Я водку пить физически не могу, у меня аллергия на сивушные масла. И где вы тут видите грязь и какой синяк? И какой развод, если уж на то пошло? И какая другая собака? Мам, я что-то пропустила?

– Улечка, да