просителя. Тому, конечно, в данный момент необходимо его одолжение, и он, вроде бы, даже благодарен, но навсегда, поверьте мне, навсегда у него останется гадкое ощущение униженной самооценки. Проявите к своим подчинённым такт и увидите, что это сработает быстрее, а ваша борода и гримасы тут абсолютно не при чем.

– Спасибо, я подумаю, – сказал управляющий и улыбнулся. У него оказалась очень широкая и обаятельная улыбка.

– Вам больше идет улыбаться, и очень не идет борода, сбрейте ее наконец, – посоветовала Зина. – Ну, и раз мы с вами теперь практически друзья…

– Это почему вы так решили? – опомнился Владимир Леопольдович и перестал улыбаться. – Мне кажется, вы немного торопите события, я вас практически не знаю.

Зина видела, что он шутит, и ей такой он даже нравился.

– Я знаю вашу тайну, это уже повод подружиться. Так вот, скажите мне, пожалуйста, что вы делали вчера у моей двери. Только честно, не врите.

Слишком много эмоций прочитала Зина в глазах управляющего за те несколько секунд, пока он решал, что ответить, и даже облегчение, когда они услышали окрик сзади, и вновь поставила напротив него жирный вопросительный знак, который уже хотела стереть.

– Владимир Леопольдович, – к ним подошел начальник охраны, – проверили камеры, никто на территорию отеля не проходил, и никто не уходил. Периметр не тронут даже животными.

– А здесь? – Зина оглянулась.

– У нас в отеле камеры только по периметру, на остальной территории их нет, потому что мы уважаем право гостей на приватность. За этим к нам и едут, люди хотят спокойно отдохнуть, – ответил ей вместо начальника охраны Владимир Леопольдович.

– Вы могли это сделать в целях безопасности, – сказала Зина расстроено. Она была уверена, что в отеле такого уровня должна быть уйма камер. – А для приватности просто стирать запись через сутки, и все.

– Везде и всегда может быть форс-мажор, а также человеческий фактор, поэтому проще вообще не ставить камеры и не бояться, что записи кто-то сольет в интернет, – аргументировал он обиженно. – Я распорядился поставить лишь одну камеру на кухне, точнее, в той части, где складируются продукты, потому что подозревал, что предыдущий повар ворует.

– Что за чушь, он что воровал и ел? – сказала Зина, пытаясь поддеть нерадивого управляющего – как он вывозил-то их?

– Не знаю – смутился Владимир Леопольдович – но продукты перестали пропадать.

– Что насчет обходов территории? – поинтересовалась она уже на прямую у начальника охраны. – Хотя бы это не противоречит политике вашей гостиницы.

– Конечно, обижаете, – ответил тот ей радостно. – Каждый час.

– И? – поторопила его Зина. – Что видела охрана?

– Так сегодня шторм сильный был, ливень, мы ночные обходы и отменили, – пожал тот плечами.

– Когда был последний обход? – Владимир Леопольдович, словно бы вспомнив, что он, а не Зина должен здесь задавать вопросы, и взял инициативу на себя.

– Так ведь перед штормом группа обходила, часов двенадцать было, надо в книге посмотреть, мы записываем для точности, когда группа уходит на обход и когда приходит, а также какие были замечания.

– Вот полицейским и передадите эту запись, как они приедут, – довольно скомандовал управляющий.

– Так не приедут они быстро.

– Да знаю я, но что поделать, будем ждать. Оцепите место и поставьте дежурных, чтоб никто близко не подходил, – сказал Владимир Леопольдович.

– Нет, вы не поняли, они в ближайшие два дня не приедут. Дорогу смыло полностью в одном месте у озер, пока приедет техника, пока насыплют, я, наверное, даже с двумя днями преувеличил, тут и неделя может быть.

– Это плохо. Надо что-то делать, что-то предпринимать, – вздохнул управляющий, но ему никто не спешил ничего советовать, все стояли в растерянности.

– Ну, вот и началось, – услышали они за спинами и обернулись. Там с бледным лицом стояла Алина Николаевна, в которой Зина по-прежнему видела Тиару, и, не отводя взгляда от трупа, тихо повторяла: – Вот и началось, уже началось, так быстро, я думала позже, а оно началось…

– Накиньте что-нибудь на висельника, сейчас люди просыпаться начнут. А мне надо немного подумать, – распорядился управляющий и, схватив Зину за руку, направился прямиком в ресторан.

Глава 13

Слезы и плач – важная психологическая разгрузка нервной системы. Иногда просто необходимо заставлять себя плакать. Значение плача и слез масштабнее, чем кажется, они позволяют, вылив эмоции, принимать взвешенные решения.

Савелий Сергеевич Штольц

Глава тайного общества «Северное сияние»

Записки на полях

Анна сидела в ресторане и смотрела в одну точку. Перед ней стояла чашка с черным кофе, а рядом сидел Максим. После того, как она узнала от него о произошедшем, прошло уже два часа.

– Знаешь, – сказала она Максу, устав молчать, – когда умер мой отец, мать просто заходилась в горе, и ничто не могло ее заставить остановиться, ни таблетки, ни уговоры. Тогда мой четырехлетний сын подошел к ней и сел на руки. Они просидели так около трех часов, и мать успокоилась, ну, конечно, как может успокоиться женщина, потерявшая мужа. Потом я спросила у сына, что тот ей говорил, а он знаешь, что мне ответил?

– Что? – спросил Максим. Он не был убит горем, не был расстроен, он был чем-то очень озабочен.

– Сын сказал мне, что просто помогал ей плакать. Представляешь, мы все взрослые люди пытались словами что-то объяснить, а надо было просто помочь человеку поплакать.

– Ты к чему это?

– К тому, что мне тоже надо поплакать, а я не могу. Никак. Как-будто разом высохли все слезы.

– Глупости все это, – очень серьезно сказал Максим. – Ты не плачешь, потому что тебе страшно, и ты знаешь, на миллион процентов уверена, что он не сделал бы это сам. Никогда. Ты видела, что написано на табличке, хотя нет, когда ты пришла, они уже накрыли тело, чтоб не травмировать людей. Как будто людям не понятно, что под тряпкой труп.

Анна вздрогнула и оглянулась, боясь, что кто-то мог услышать. Сейчас в ресторане находились почти все постояльцы отеля. И хоть было время завтрака, и повара как ни в чем не бывало выкладывали на шведский стол яичницу и бекон, никто к еде не прикасался. Люди просто жались друг к другу, как испуганные щенки. Так бывает, когда приходит беда. И хоть никто не ел, но никто и не уходил, одни шептались, другие просто молча пили кофе, не спеша к себе в комнаты.

– На той табличке, примерно такой, как вешали фашисты партизанам, на груди было написано слово «предатель». Так что Борю убили, и тут палитра