времени, и вот только сейчас, под шум Баренцева моря, она вспомнила важную деталь, на которую не обратила вчера внимания – управляющий был непозволительно близко к двери, чем и заработал шишку, а еще он удивился, когда Зина обнаружила себя. Настолько, что первое время даже не смог справиться с волнением, не зная, что сказать. И сейчас в произошедшее укладывался только один логический вывод – он думал, ее нет в номере, он зачем-то хотел в него попасть.

Хоть тучи и не расходились, море начинало потихоньку успокаиваться, и дождь, барабанивший по граням сферы, казалось, терял свою силу. Капли стекали по прозрачным стенкам, и видимость становилась все лучше. Так как сфера Зины располагалась первой в их луче, недалеко от центральной площади с находившимися там тремя большими сферами, ей уже становились видны силуэты строений. Очертание ресторана сделалось более четким, угадывались резные лавочки, установленные повсюду, и красивые фонарные столбы. Сейчас они служили лишь украшением, но Зинаида понимала, что в полярную ночь, скорее всего, становились жизненной необходимостью для данного отеля.

И вот на одном из них она различила инородный предмет, колыхавшийся то в одну, то в другую сторону.

«Видимо, что-то прилетело с ветром и зацепилось за него», – сначала решила Зина, но чем лучше становилась видимость, тем больше вопросов возникало к тому, что болталось на фонаре, почти в центре площади.

Предположения становились настолько разными, что Зина, страдающая природным любопытством, не выдержала и, накинув плащ прямо на пижаму, вышла из сферы. Чем ближе она подходила, тем отчетливее становился предмет. Это была веревка, одной стороной привязанная к столбу, а другой просто болтающейся на ветру. И хоть на конце не было петли, но все же вместе с антуражем тяжёлого неба и накрапывающего мелкого дождя это смотрелось жутко, и Зину даже передернуло от предчувствия беды.

Она сначала не хотела подходить, но потом все же решилась посмотреть, как так получилось, что веревка зацепилась за фонарный столб и по возможности даже снять ее, чтоб другие жители отеля, проснувшись, не испугались.

Но Зина ошиблась – веревка была самым безобидным, что могли увидеть постояльцы. Под фонарем, с оборванной петлей на шее, сидел человек. Надо было бежать, звать на помощь, но Зинаида Звягинцева, видевшая, к сожалению, уже многое в этой жизни, остолбенела. Она стояла как вкопанная и не могла оторвать взгляд от таблички, что висела у него на груди. Такие Зина видела в учебниках или в исторических фильмах. Их фашисты вешали на грудь тем, кого казнили и писали «партизан» или «коммунист». Здесь же, такими же печатными корявыми буквами, именно такими, как запомнилось Зине из кино, было написано слово «предатель». Она подошла чуть ближе и наконец взглянула в лицо висельнику.

Это был Борис Бортко, и он был мертв.

Глава 12

Никогда нельзя позволять подчиненным хлопать себя по плечу. Это обязательно приведет к проблемам. В любой работе должна быть субординация. Только так можно достигнуть результата.

Савелий Сергеевич Штольц

Глава тайного общества «Северное сияние»

Записки на полях

– Полиция уже едет, но дорога плохая, ее размыло, и потому на их быстрое прибытие надеяться не стоит, – сказал Владимир Леопольдович. – Как вы тут вообще оказались в пять утра? – добавил он, недовольно кутаясь в ветровку. – Это очень подозрительно, не находите?

– Можно подумать, если бы я спала, труп бы не появился.

Ей был неприятен этот человек, но как только она поняла, что произошло, то направилась именно к нему. Еще вчера на совместном ужине управляющий заявил гостям, что всегда к их услугам, и даже рассказал, как его можно найти в любое время суток.

– Вообще-то, это ваш подопечный, значит, вы не уследили, – возмутился он, но уже вполголоса. – Вот чего ему надо было это делать именно здесь, что дома не устраивало?

– Ну, во-первых, – Зина еле сдерживала раздражение, – он не мой подопечный, я просто везла группу ученых-экологов, и все, а во-вторых, вы проснитесь и мозги включите, пожалуйста – где вы видите хоть какое-то основание, ну там стул или табуреточку?

– Он вполне мог спрыгнуть и с лавки, она хоть и немного в стороне, но теоретически подошла бы для этого, – ответил тот. – Только вот как он к столбу веревку-то привязал, это с лавки точно не сделаешь.

– Прибавьте к этому еще надпись на груди, которую человек, совершивший суицид, вряд ли сам бы себе повесил, и у вас сам по себе случится правильный вывод.

– Его убили, – признал Владимир Леопольдович, и казалось, что он и без Зининых нотаций все понимал, просто не хотел в это верить.

– Может, его надо убрать? – спросил он Зину растеряно, опять оглянувшись по сторонам.

– Нет, – ответила она категорично, и Владимир Леопольдович понял, что сглупил.

– А что вы тут раскомандовались? – спохватился он и грозно сдвинул брови для пущей убедительности, но управляющий отелем не знал, что от этого его лицо становилось еще комичнее. Зина невольно хмыкнула. – Что смешного я сказал? – Владимир Леопольдович добавил в свой голос рык и попытался сдвинуть брови еще сильнее, но так как это был предел, то лицо и вовсе превратилось в смешную гримасу. – Вам не кажется, что место неподходящее для смеха, вот молодежь.

– А вы меня зачем смешите? – взяла себя в руки Зина. – Вы чересчур, просто до неприличия пытаетесь казаться солиднее, это раздражает и смешит одновременно.

Владимир Леопольдович сразу сдулся, как воздушный шарик, и, перестав мучить лицо яростными выражениями, стал даже симпатичным.

– Что, сильно заметно? – спросил он и оглянулся, словно бы боялся, что кто-то еще станет свидетелем его слабости. – Меня просто по знакомству сюда назначили, и вот я, чтоб подчиненные восприняли серьезно, и пытаюсь.

– Мой вам совет, – сказала Зина, – никогда не пытайтесь доказать людям свою значимость, ваши попытки лишь уменьшат ее. Если вы хотите, чтоб люди чувствовали вас и уважали, просто уважайте в первую очередь их. Поступайте с ними так, как хотели бы, чтоб поступали в ответ с вами. Не кричите о себе, а подчеркните в общении с подчинёнными уважение. Каждый человек на энергетическом фоне чувствует это. Знаете, есть даже такая поговорка: захотите нажить себе врага, унизьте человека, и он вам этого никогда не простит. Именно поэтому те, кто получают от других людей одолжения, так не любят своих благодетелей. Казалось бы, должно быть наоборот, человек же сделал тебе добро, но на самом деле все не так. Своим вроде бы благовидным поступком он обесценил значимость