Шрифт:
Закладка:
– Слушайте, я правда не понимаю, что происходит. Я фотограф, приехал из Москвы, поснимать заброшенную типографию. Тут я виноват, признаю, наверное, не нужно было этого делать. Но, с другой стороны, какой от этого вред? Там все равно уже все давно развалилось. В общем, я все отснял и пошел обратно в сторону шоссе. Остановился перекусить на мельнице, пол обвалился – и я вместе с ним. Так я оказался у вас.
– Зачем вам понадобилось снимать типографию?
– Ну как вам сказать… У меня блог популярный, про заброшки. Хотелось набрать уникального контента. Вы только не подумайте про меня ничего такого, я законопослушный гражданин, даже ЖКХ всегда вовремя оплачиваю. Если типографию нельзя фотографировать, только скажите – я все удалю.
Лицо энкавэдэшника покраснело, заходили желваки:
– Задержанный, что вы несете!
Особист стремительно обошел стол и ударил фотографа по почкам. Макар скрутился от резкой боли, пронзившей низ живота, и едва не рухнул со стула. Чекист склонился над ним и прокричал в ухо:
– На какую разведку работаешь, мразь?! Кто тебя сюда прислал?!
– Ни на кого я не работаю… Слушайте, это что, какая-то игра в попаданцев? Если да, то какое стоп-слово? Я всю эту движуху с переодеваниями не люблю и на нее не подписывался.
Энкавэдэшник отвесил Макару хлесткий подзатыльник и будто бы немного успокоился. Оправив китель, он сел обратно за стол.
– Ау, больно! Это уже не смешно! Вы чего деретесь, я же вам ничего не сделал?!
– Конечно, не сделал. Потому что не успел. На то мы и поставлены здесь товарищем Сталиным, – особист многозначительно показал пальцем вверх, туда, где над его головой висел портрет вождя, – чтобы ловить таких, как вы.
Чекист вновь разложил перед собой бланки паспортов.
– Надо же, агент трех разведок. Таких мы еще не встречали. Я, конечно, знал, что они бывают, но у нас здесь вредители максимум на две страны работали – пять лет назад потомка бурспецов разоблачили. Долго же он от нас скрывался, все маскировался под своего. Даже в партию хотел вступить. Но меня не обманешь: «бывший» – он всегда «бывший», даже в четвертом поколении. Хорошо, что теперь новые инженерные кадры воспитали, из рабочей косточки. А ты, значит, у нас тоже из «бывших», потомок эмигрантов?
Особист с торжествующим видом достал из рюкзака российский паспорт Макара. Надел на нос лежавшие на столе круглые очки, раскрыл документ и прочитал:
– «Российская Федерация», да еще и без еров и ятей. Это так, значит, вы себя теперь называете? И к какой белогвардейской организации ты относишься? К РОВСу[29] или к Трудовому союзу?[30] Или, может быть, ты из «правдинцев»?[31] Хотя нет, это вряд ли, для них ты слишком хорошо подготовлен.
– Я не понимаю, о чем вы…
Энкавэдэшник снял очки, переставил стул и сел напротив Макара.
– Ты глазами-то не хлопай, как барашек, все ты понимаешь. Тебя, считай, с поличным поймали, Макар Петрович, так что поздно отнекиваться. Вот у тебя в твоем документишке и код твоего воинского подразделения указан. Какие еще нужны доказательства, что ты диверсант? Говори, кто еще входит в группу? Где они, в Правдинске?
– Послушайте, что здесь вообще происходит? Почему вы надо мной издеваетесь?! Объясните, в чем конкретно вы меня обвиняете? Почему в меня стреляли, в конце концов?! Я такой же, как вы, гражданин России, и у меня есть права!
– Чего-чего гражданин? Нет больше твоей России, контра недобитая, прикончили мы ее вместе с царем и всем его выводком. По Югославиям да Германиям теперь только и ютитесь, как крысы. Но ничего, мы до вас до всех доберемся, у чекистов длинные руки!
Не поднимаясь со стула, энкавэдэшник дал Макару пощечину, от которой хрустнула челюсть.
– Как ты сюда попал и кто твой связной?! Отвечай, пес врангелевский! – Капли пахнущей табаком слюны долетели до лица Макара.
– Прекратите меня бить! Нет у меня никаких связных! Я здесь нечаянно оказался!
Чекист вновь сильно отхлестал его по щекам.
– Врешь, с-с-сука. Не мог ты сюда случайно попасть. Как ты проник в Правдинск?!
– Господи, да самым элементарным образом! Приехал на станцию Савелово, там взял машину, доехал до колхоза, оттуда – пешком через поле…
– Ага, а говоришь, нет у тебя группы – вот уже одного члена ты назвал. Как зовут водителя?
– Алексей вроде… хотя вы мне всю память отбили уже.
– Ничего, сейчас мы ее тебе вставим обратно, не переживай. Фамилия?
– Моя? Наумов.
– Твой псевдоним я уже в паспорте видел. Водителя!
– Не знаю, мы едва знакомы… Он бомбила с вокзала…
– Бомбист, говоришь? Очень интересно! Это что же вы собрались взрывать, наш завод? Тебя этот Алексей отправил на разведку, а сам поехал за динамитом, так?
– Да нет же, вы все не так поняли, он таксист.
– Так ты же сам минуту назад признался, что твой подельник – бомбист!
– Бомбила, не бомбист! Это просто слово такое, вроде как неофициальный таксист, частник!
Чекист вновь ударил его по лицу, на этот раз кулаком. От неожиданности Макар прокусил щеку и почувствовал, как по рту растекается теплая солоноватая кровь.
– Хватит мне зубы заговаривать, мразь! Какой еще нахрен частник! – Особист вытащил камеру из сумки: – Это что такое? Отвечай!
– Фотоаппарат…
– Сам вижу, не слепой! А это что?! – чекист вскочил со стула и потряс смартфоном перед лицом Макара.
– Ну, тоже своего рода камера… Можно сказать, запасная.
– Откуда у тебя эта аппаратура? В Советском Союзе такой не делают. Кто изготовил спецтехнику? Англичане? Немцы?
– Камера японская, «Кэннон», смартфон корейский, но мне никто их не давал, я сам купил. Я зарабатываю фотографией, понимаете? Не знаю, как еще вам объяснить… Я абсолютно мирный человек, ничего плохого делать не планировал. Просто снимал развалины для своих подписчиков…
– Ага, то есть у тебя есть кто-то, кто дает тебе письменные указания? Он же наверняка высылает деньги и спецтехнику? И кто же это такой добрый? Спрашиваю тебя последний раз по-хорошему, потом по-другому начнем говорить: кто направил тебя в Кривдинск? Кто твой связной? Мне нужны имена всех организаторов и членов диверсионной группы!
– Да поймите вы, нет никакой группы! Я один в Правдинск приехал, а про Кривдинск ваш и слыхом не
