— Мы должны пожениться, — повторяет капитан сказанное, поднимаясь с дивана, и поворачивается в мою сторону. — Тогда у нас будет много денег. И у Демида тоже будут. Хватит на все!

Глаза соседа нездорово блестят. Я уже не понимаю, бредит он от температуры или говорит серьезно.

— Прости, я не понимаю, как связана наша свадьба и деньги… — мотаю головой.

Если бы в жизни все решалось так просто!

— Я понимаю, что у тебя своя жизнь, — снова начинает запальчиво говорить Руслан, — понимаю, что мы с тобой не любим друг друга, но у нас дети. Мы оба хорошие люди. А по завещанию моего деда, акции компании отойдут тому, кто первый из нас с двоюродным братом родит сына.

— Руслан, ты не в себе? — Не верю я услышанному. Звучит, как полный бред.

А ещё набатом в моих ушах звенят слова оптом, что он меня не любит!! Не любит!

Но сосед подходит ко мне совсем близко и берет за руки, заглядывая в глаза.

— Это правда! У тебя будет много денег, Алина. У детей тоже. Сразу, а не когда этот мир покинут мои родители. Соглашайся. Глобально ничего для нас не поменяется. А потом, если станет невмоготу, разведемся.

Я стою и не могу вымолвить ни слова. Что сейчас нужно делать? Просто какой-то выбор без выбора. Но если это действительно ничего принципиально не поменяет, а у Демида будут деньги…

Сердце мое колотится на какой-то предельной скорости. Надо отвечать?

— Я даже не буду просить от тебя верности, — добивает меня Руслан. — Сам же никогда не обижу ни словом, ни делом.

— Замолчи! — Закрываю ладонями уши. — Я согласна, только замолчи!

— Спасибо тебе, — порывисто обнимает меня крепко за плечи капитан и тяжело дышит в макушку. Чувствую, как моя футболка намотает от его раны. — Все будет в порядке. Обещаю. Все будет у тебя. Что только захочешь…

Глава 28

Руслан

Молча едем…

Мне невыносимо находиться рядом с Алиной. Кажется, что воздух сейчас треснет от напряжения, но назад уже ничего не отматать. Да и происходящее меня полностью устраивает: «браточку» моему колено новое поставили, лучших массажистов и реабилитологов нашли. Уродов, что не давали нам спать спокойно, скоро отправят по этапу. И женщина, которая засела в голове, сердце, печенках — да везде, скоро станет моей женой.

Это ли не счастье?

Дети мирно сопят на заднем сидении в креслах.

Я включаю себе обдув попрохладнее, потому что что-то жарко, блин!

Алина смотрит в окно. Я вижу в отражении, как она кусает губы.

Не по нраву тебе предстоящий брак? Да? А мне пофиг! Вот до звезды просто! Стерпится-слюбится! Кажется, так мне мать говорила, когда уговаривала создать ячейку общества с Лилей. Мол, у нее же с отцом получилось…

Резко набираю скорость, решая поиграть в шашечки, чтобы хоть как-то выпустить внутреннее напряжение и ни с кем не поругаться.

Хреново получилось у родителей «стерпеться». И меня от этого ломает.

Алина испуганно оборачивается на меня.

— Все нормально? — Нервно интересуется.

— Все просто отлично! — Отвечаю ей. — Через минут двадцать приедем.

Невеста моя тяжело вздыхает.

Мне на самом деле даже страшно представить, как ее примут родственники. Они пока не знают, для чего я их собираю. В курсе только дед, с которым мы уже оформили все документы. Очень надеюсь на его поддержку.

Паркуюсь под акацией возле дома. Большого, из красного кирпича с колоннами и садом за глухим забором. Рядом уже стоит черный внедорожник. Это дядькин. Ну куда уж без него!

— Вот это да! — Не сдерживает эмоций Алина. — Я ожидала несколько другого…

— Да, — вздыхаю, — у меня обеспеченная семья. Но на мне это никак не отразилось.

— Почему? — Дергает бровью Алина. — Серебряной ложки не хватило?

— Нет… — ухмыляюсь ее едкости, — семья не была богата, когда я учился в техникуме. А после — у меня уже были другие интересы. И ещё…

Достаю из кармана бархатную коробочку с кольцом. Достаю его наружу и надеваю Алине на палец.

— Вот так солиднее выглядит.

— Зачем это нужно? — Замерев, смотрит на кольцо соседка.

— Сейчас все сама поймёшь. Пошли… — открываю я дверь.

Алина выходит из машины, не дождавшись моей помощи.

Забираем детей с заднего сидения и устанавливаем люльки на шасси коляски.

Перед нами тут же начинают открываться ворота.

— Почему твои родственники просто не дали Демиду денег? — Шепотом спрашивает Алина.

— Потому что у них их нет в нале. Я тебе уже объяснял. И ещё… Давай с родственниками я буду говорить. А ты…

— А я улыбаться и кивать? — Хмыкает Алина. — Хорошо. Как скажешь. Постоим в сторонке.

Мне становится горько от ее тона. Но объясняться, что не стесняюсь ее, а просто оберегаю, не хочу.

Внутри дома нас никто не встречает, хотя все знают, что я приехал. Голоса слышатся из гостиной.

Моя мать — человек строгой старой закалки, и для нее гости — это святое. Какими бы они не были. А значит, всегда будет накрыт стол.

Слышу, как отец на повышенных общается с дядькой. Понеслась… Они не могут пробыть вместе и десяти минут. Хоть бы деда постеснялись.

Он делает вид, что их не слышит, как и всегда, зависнув взглядом в кухонном окне.

— Дед…? — Стучу я о дверной косяк костяшками. — К тебе можно?

Алина переводит вопросительный взгляд с его коляски на меня.

Я не говорил ей, что старик болен и давно слеп.

Он медленно разворачивает свое кресло в нашу сторону.

— Ты привел ее, оборванец? — Спрашивает дед своим скрипучим, но все ещё властным голосом.

— Привел. — Отвечаю с улыбкой.

Оборванец — это не обидно. Потому что откуда-то из детства, когда не было ещё у нас чего делить. И всем было хорошо.

— Пусть подойдет! — Взмахивает рукой дед.

Догадавшись, что речь о ней, Алина робко делает несколько шагов вперед.

— Коляску оставь, — забираю у нее пацанов.

— Давай же, женщина, — повышает голос дед. — А то я помру, пока ты решишься. Что? Такой страшный?

— Нет! Что вы? — Спохватывается соседка и ускоряется. — Вы прекрасно выглядите.

— Ладно, не ври. Не люблю ложь, — говорит дед. — Наклонись… — тянет руку к лицу Алины. — Посмотреть тебя хочу.

Он ощупывает ее глаза, волосы, нос, щеки, губы…

— Красивая… — дает заключение. — Верю, что влюбился, внук. Духи ей купи хорошие, а то пахнет у тебя, как кухарка из столовой!

Алина растеряно оглядывается. Я пожимаю плечами. Дед не утруждает себя церемониями.

— Простите, — смущенно прокашливается