Павла Полиевктовна с горечью узнае́т о забросе Ивика в самом главном теперь – в ученье. Советский стиль: дети – реклама «для Эррио»189, а на деле беспризорные.

У Павлы Полиевктовны как раз не работает правая рука. До писания еще не дошли.

Перечитал в Напуле «Лето Господне», подчеркнул. Но все попало под мой паралич, пером не мог двинуть. Вот что значит не-писатель. Как долго надо раскачиваться.

А вырезки Вашего «Богомолья» в Ste. Geneviève du Bois, я думаю, это те самые, которые я давал Вышеславцеву и которые он долго саботировал вероятно потому, что Бердяев наложил veto, а вернее, что сам «чуткий цензор» почувствовал, что не угодит господину, пока не возвратит вырезок (принадлежащих нашему секретарю Киселевскому190, у которого в Ste. Geneviève родственники).

25/12. IX. Понедельник

Вот до чего дошел! Продолжаю письмо только через 2 недели. Дни промелькнули незаметно – в роли Марфы, т.е. хозяйки, стряпухи, няньки и брата милосердия. Едва оставалось время пробежать урывками газету. Вот и весь день.

И вот теперь уже дерзаем садиться в вагон и, наконец, ехать. Берем билеты на четверг, 28-го. А пока положение такое. После хождений на перевязки в больницу стали их делать дома. Дважды в день. Раны упорствуют. На правой руке еще три открытых раны. Одна особенно болезненна. Так с ними и едем в Париж. На груди, шее, ушах и лице все еще красноты. Когда снимается жир – получается ощущение сухоты и жжения. Но надо приспособляться. Мы делали несколько прогулок в город и в церковь. Бунин нас навещал тут трижды. И вот мы вчера насмелились, съездили на автобусе к ним в Grasse. Путешествие легкое и удобное. Но для Павлы Полиевктовны это все утомительно. Хотя она сознательно усиливается, чтобы приспособиться к нормальной жизни и приготовиться к дороге. Страх бессонной ночи с болячками. Но, помолившись, решаемся. В среду Воздвиженье. Съездим в церковь, и в четверг, благословясь, домой из этой «ссылки».

Начал читать Вашу «Старуху» по-немецки, но так и прервал в самом начале. Еще не почувствовал языка. Все недосуг.

Вот «Лето Господне» дотолкать до их души важно. У протестантов только начинают открываться глаза на православие.

Я понимаю, что на фоне литературы, считающей для себя басурманство и внецерковность каким-то обязательным догматом, Ваше «Лето Господне» вызвало у церковных душ особую яркую реакцию.

Не в ударе я сейчас писать об общем. Все мысли Марфины. Но кратко замечу о моем проекте соединения церквей. «Революционность» моя заключается не в горделивости предложений. Обычные казенные проекты беспредельно горделивы. Просто говорят: прокляните себя и покоритесь под наши нозе. Так и католики, и православные, и протестанты. Я, наоборот, признаю необходимость отказа от этой горделивости, признаю других и их правду. Вот это «революционно» для ортодоксалов. Но наш широкий и исключительный вообще на фоне всего 150-голового русского епископата Победоносцевско-Саблеровского подбора191 (да, это выявил опыт!) митрополит Евлогий был на моей публичной лекции об этом вопросе. И он взял в конце сам слово и одобрил мой подход, к огорчению чиновных протоиереев.

В последнем Вашем письме Вы пишете: «не списаться ли Вам с Михаилом Владимировичем»? – Ни в коем случае!!! Что было, то прошло. У них все иссякло. И сам Михаил Владимирович в тяжкой зависимости от каких-то сил. Помрачнел, вздыхает…

Павла Полиевктовна особливо сочувствует недугам Ольги Александровны и желала бы ей иного хозяйственного быта.

У Вас предчувствие какой-то мировой катастрофы. А вот не удивительно ли, что мне пишет позитивист и экономист, всю жизнь проживший вне мистики: «Как будто все окаменели и стали посторонними, бесчувственными зрителями всего происходящего, не пронимает их даже приближение какой-то неминуемо надвигающейся роковой мировой катастрофы».

Вот это удивительно!

Целуем вас, храни вас Бог. Ваши Карташевы

Четверг, 23. XI. [1933]

Дорогой Иван Сергеевич!

Сегодня специально съездил к Абраму Осиповичу Гука-сову. Он ответил вполне определенно, готовой, выношенной формулой. Они – он – «Возрождение» желают Вашего сотрудничества192. Долинский просил у Гукасова позволения Вас приглашать, и тот его благословил. Хунцария193 просил – и тоже получил благословение. Я пришел – и меня просит сделать то же. Но – говорит – писать Вам не может. Самолюбие газеты не позволяет. «Возрождение» не может забыть, как его «заушали»* тридцать с чем-то человек, уходивших за Струве. И Вы отреклись от них «с треском», как он выразился. За стиль Маковского он не отвечает, но – говорит – редакция не может сваливать все на него. Ее самолюбие ее связывает. И она считает, что она потерпела от Вашего выхода. Но для нее это прошлое. И она рада все предать забвению на условии, что Вы вернетесь de facto, не ставя ее на колени. Пришлете, и будет напечатано. Придете к Гукасову, и будете говорить, как ни в чем не бывало. Он очень ценит Вас и в восторге от Ваших «Праздников».

Я спросил о плате. Он сказал: «как всем другим беллетристам», любой может «видеть это равенство в конторе». И уже теперь без контрактных гарантий (тоже как всем): падает доллар, и невозможно ручаться надолго за будущее.

Спросил его о романе. Он сказал: «Верю, что хорошо». Но все-таки практический вопрос, как его пустить и рекламировать, требует обычного заключения его литературных консультантов (Ходасевича??) и его самого и сговора с Вами личного.

Еще повторил: «Пусть слово А.В. Карташева будет ручательством, что двери газеты для Шмелева открыты».

––

Мое отношение к «Возрождению» такое же фактическое, а не юридическое. Без обязательства. Вхож, но не связан и не рискую ничем.

И Вам все равно часто не удастся протискиваться в ревниво сомкнутую шеренгу кормящихся.

Может быть, с романом выйдет чаще обычного. Но вот, – говорит Гукасов, – коммерческая мерка: «русская провинция требует от нас грубых детективных романов, не тех литературных, что мы даем».

Гукасов очень просил меня пойти на чествование Бунина в Елисейских Полях и сказать там от «Возрождения» (!), если Милюков вылезет от «Последних новостей». Программа чествования до сих пор для «Возрождения» – тайна (!!).

Я сказал, что свое слово приберег для особого чествования в «России и славянстве», как мне сказал М.М. Федоров – под Вашим председательством.

А у Ивана Алексеевича уже Leib-Jude* в лице Яши Цвибака готов. О русские баре! Где вам удержать Кремль в своих руках! Целую. Ваш А. Карташев

22. XI. 33.

Севр

(Для личного Вашего прочтения и