неплохой прогноз. На одном из последних видео, полученных в рамках наблюдения за Лукой, я увидел большого взрослого кота, лежащего рядом со своим человеком и ластящегося к нему. В коротком комментарии к видео говорилось: «Мы подумали, что вам будет приятно это увидеть». И на самом деле, увидев такой результат, я испытал большую радость.

За моей спиной стоят десятки, а может даже сотни тысяч кошек, страдающих от несоответствия между их способностью выстраивать отношения и возложенными на них ожиданиями: количество межвидовых споров, отношений, которые должны были стать добрыми, но приносят страдания, тревогу и враждебность!

Пришло время обратить на них внимание и вернуть всем надежду.

Исида, путешествие в глубины ада

Кошки не собаки! Я не устану повторять это!

Мой профессиональный опыт только подтверждает мои слова, ведь я часто наблюдаю за тем как люди, хоть и без злого умысла, но крайне беспечно обращаются с кошками как с собаками.

У двух этих видов много общего: оба принадлежат к отряду хищных, живут рядом с человеком несколько тысяч лет, развиваются в рамках теории привязанности, что позволяет им на протяжении всей взрослой жизни выстраивать добрые отношения с другими. Живут в едином сенсорном пространстве: у них пять одинаковых органов чувств и, например, более острое, чем у человека, обоняние, которое сближает их еще больше. Это неотенические виды[37], их ювенильные характеристики сохраняются на протяжении всей взрослой жизни, например, способность играть, что объясняет наше стремление предложить им защиту, кров и пищу.

Словом, такая путаница вполне объяснима.

Алин и Раймон приехали на консультацию в крупный парижский ветеринарный центр. На дворе зима, оба закутаны в пуховики, которые, как вскоре выяснилось, служат им не только для защиты от холода.

Моя пациентка – маленькая черная пушистая кошечка, которая без особой опаски выходит из своей переноски, затем подходит ко мне, я глажу ее… но вторая попытка потрогать ее провоцирует громкое шипение. Этот звук обозначает угрозу, как рычание у собак. Он сигнализирует о желании увеличить дистанцию и прекратить контакт.

После этого я прерываю контакт и спрашиваю о причине визита. Первой заговорила Алин: «Вы сами только что видели: она набрасывается! Она меня пугает!.. К тому же она начала ходить куда угодно, только не в лоток».

В двух словах – две классические жалобы, и это только верхушка айсберга.

Исида расхаживает по кабинету, прыгает на колени Алин, затем перебирается на Раймона, снова возвращается к Алин, та ее гладит, но после четырех-пяти поглаживаний снова раздается шипение.

Собирая анамнез, параллельно наблюдаю за Исидой: ее переноска открыта, но она не спешит в ней спрятаться. Несколько раз проходит мимо, обнюхивает ее, но не воспринимает как потенциальное убежище, как делают многие соплеменники на ее месте, не торопясь порадовать нас своим появлением из переносок во время консультаций.

Вместо этого, каждый раз проходя мимо, она трется загривком, чуть ниже уха, об Алин и Рэймона, что вызывает у обоих рефлекс ее погладить. Первые два или три прикосновения воспринимаются нормально, но от последующих кошка как минимум отворачивается, шипит, ворчит, но чаще всего довольно сильно бьет лапой.

Резонирующие страдания

Работа ветеринара-психиатра, с одной стороны, основывается на постоянно обновляющихся знаниях о работе мозга, нейромедиаторах и их рецепторах, а с другой – на многовекторной эмпатии, направленной одновременно на животное, чье поведение мы анализируем, опираясь на новые или более старые, но надежные научные данные и на данные хозяина-человека. В случае с Исидой термин «пациент» в его первом значении – тот, кто страдает – уместно было бы применить и к хозяевам. Моей пациенткой, конечно, была Исида, но я не мог не замечать и страданий ее хозяев. Я не намерен заменять человеческого психолога, психиатра или семейного консультанта, но та часть их отношений, которая влияет на животное, входит в сферу моей компетенции. Только когда я смогу понять, объяснить, а затем, достигнув понимания с хозяевами, предложить пути решения проблем и распутать клубок болезненных взаимоотношений, я смогу говорить о том, что я помог животному. Налаживание гармоничного и более качественного функционирования всей системы и есть моя миссия.

Семиологическая работа – сбор фактов, которые я преобразую в симптомы, – начинается с наблюдения за животным и фиксирования сведений, полученных от живущих с ним людей. Важно учитывать оба эти аспекта.

Именно такую философскую и этическую сторону лечения животных я считаю необходимым подчеркнуть. Наши домашние животные по определению неавтономны: они зависят от решений людей, живущих с ними, которые представляют их интересы, заботятся о них и иногда плохо с ними обращаются. У них нет возможности громко заявить о своем мнении, даже если их поведение и реакции говорят сами за себя. Я неоднократно подчеркивал, что сегодня в нашем распоряжении целый арсенал для распознавания патологических состояний наших домашних кошек. Но все равно это не позволяет нам составить полную картину их эмоционального состояния и образа мыслей.

Наблюдение за Исидой навело меня на мысли о том, что у нее нет отвращения к людям и нет чрезмерного страха перед контактом. Она не пытается избежать контакта с посторонними, напротив, они вызывают у нее любопытство. Исида постоянно возвращается к своим хозяевам и наносит на них алломаркировку (трется об них и наносит феромоны знакомого объекта), благодаря чему выглядит спокойной. Все это говорит о высоком уровне эмоциональной привязанности. Эти отношения имеют очевидные положительные признаки. Так что же ухудшило состояние до патологического с признаками стабильной тревожности, такими как метки мочой и агрессивные проявления раздражения?

После сбора информации о поведении кошки пришло время выслушать человека.

– Скажите, когда и при каких обстоятельствах произошли предыдущие нападения?

В этот момент Исида запрыгнула на колени Алин и принялась тереться о ее подбородок. Алин этот контакт явно напугал.

– Ну, примерно так… Вечером Исида приходила ко мне, когда я ложилась спать, и начинала тереться о мою голову, вот как сейчас. Я гладила ее, и однажды она вдруг сильно укусила меня за подбородок. Я закричала, и Исида убежала.

– Это было один раз?

– Наш ритуал нежностей перед сном ежедневный. Каждую ночь она приходила тереться и мурлыкала. Но когда она пришла ко мне на следующий день, я насторожилась. Я осторожно погладила ее по голове, но почувствовала, что Исида снова собирается меня укусить, и оттолкнула ее.

– А сколько всего раз это происходило?

– Четыре или пять раз. По крайней мере, еще дважды она кусала меня за подбородок, и я прогоняла ее. А потом и того хуже,