Шрифт:
Закладка:
Но время удивляться новым талантам парня прошло, на Мидаса насели сразу два бандита и он вынужден был отступить на несколько шагов, крутя дубиной восьмерку, чтобы отогнать их и оценить ситуацию. Первый сделал шаг вперед и замахнулся – слишком медленно, древний бог ударил его дубиной по руке и та непроизвольно разжалась, выпуская оружие. Следующий удар пришелся в шею и бандит рухнул на землю, словно подкошенный, когда его позвонки рассоединились.
Мидас хотел нанести еще удар, продолжая атакующую серию, но не успел, все же он не привык фехтовать одной левой. К счастью, его противник был не настолько опытен, чтобы воспользоваться представившейся возможностью. Вражеская секира промелькнула в ладони от его носа, фригийский царь отступил назад, затем нанес продольный удар и вывел плечо вперед для следующего замаха, но неожиданно оступился, слишком сильно наклонившись. Одно дело – драться левой рукой, и совсем другое – при этом в принципе не иметь правой. Из-за ее отсутствия изменился баланс тела и отточенные веками движения стали бесполезны.
Пытаясь исправить положение, Мидас упал на колени, пропуская секиру бандита над головой, а потом боднул противника в живот. Тот согнулся, фригийский царь вскочил, саданул его коленом в лицо и, сделав шаг назад, опустил дубину на затылок врага. Голова треснула, к сожалению – вместе с дубиной. Фригийский царь отбросил бесполезную деревяшку и осмотрелся.
Предводитель шайки успел заколоть двоих прежде, чем ему вспороли горло. Дубина Мидаса тоже сделала два трупа, и еще двое были ранены – один выползал из канавы, держась за живот, второй убаюкивал раздробленную челюсть.
Число бандитов уменьшилось почти вдвое, но эффект неожиданности иссяк, а значит… Мидас не успел додумать мысль до конца, уходят от колющего в грудь и смещаясь в сторону от вертикального рубящего.Древний бог выхватил скрамасакс и краем глаза заметил движение слева. Он бросил туда короткий взгляд и ужаснулся – торговец даже не пытался отстегнуть лошадей от телеги, его жена стояла рядом с побелевшим лицом, заплаканные дети льнули к ее ногам.
– Зачем? – шептал торговец и слезы катились из его выпученных глаз. – Я бы отдал им все и они…
Слова торговца оборвал метательный нож, пробивший его шею насквозь. Мужчина упал на колени, затем рухнул лицом на дорогу, из-под него во все стороны побежали кровавые ручейки.
Женщина всхлипнула, Мидас зарычал и бросился на бандитов. Пнул одного в колено, ушел от ответного выпада, нырнул под атакующую руку, сближаясь. Ткнул под ребра скрамасаксом, развернулся, перекатился и вновь его подвел смещенный баланс собственного тела. Выходя из переката, он не смог сохранить равновесие и сделал лишний шаг – прямо навстречу выставленному клинку. Фригийский царь понимал, что не успевает уклониться, острие меча бросилось к его шее.
Мгновение спустя он осознал, что клинок так и остался висеть в воздухе, а его хозяин застыл каменным изваянием, в его налитых кровью глазах читалась исступленная ненависть вперемешку с непередаваемым ужасом. Мидас не стал проверять, сумеет ли Карн побороть волю этого выродка и начисто снес ему голову одним ударом.
В этот момент парень, залегший в кустарнике у дороги, сморкнулся кровью, забившей нос и мешавшей дышать. Его будто лихорадило, пот заливал лицо, несмотря на минусовую температуру. Он изо всех сил боролся со слабостью, стараясь не отключиться.
Рано, мысленно твердил себе Карн, рано. Твердил и искал следующую мишень, скользя энергетическим взглядом от одного бандита к другому. Сначала он хотел помочь Мидасу, но потом увидел, что жена торговца в опасности. Один из нападавших шел на нее с плотоядной улыбкой, отведя секиру для удара. Парень мимолетом прочел его мысли и понял, отчего этот упырь желает крови, но не тела испуганной женщины. Он попросту не мог – портовая девка по юности заразила его какой-то хворью и теперь он ненавидел всех баб мира, желая им лишь одного – смерти.
Но мотивы бандита не интересовали Карна, парень ухватился за его разум в тот самый миг, когда он нанес удар. Секира застыла на расстоянии ладони от виска женщины. Та лишь всхлипнула, кровь окончательно покинула его лицо. Карн ощущал, что жену торговца сковал страх и она не в состоянии воспользоваться удобным моментом. Поэтому он окунулся в память бандита, стараясь поскорее отыскать нити, которые можно использовать, чтобы ослабить его волю.
В этот раз все оказалось сложнее, ярость бандита, копившаяся годами, практически выжгла его изнутри, он перекроил собственные воспоминания, превратив их в буйство кровавых отвратительных образов. Но Карн настойчиво продолжал рыться в его голове, одновременно контролируя моторную область, дабы не позволить ублюдку закончить начатое.
Парень находился на грани, его рассудок готов был в любой момент отключиться от колоссального перенапряжения, и все же он продолжал, потому что знал – он сможет, должен смочь, не имеет права сдаться. Чтобы высвободить дополнительные запасы энергии, он полностью подавил работу соматосенсорной коры собственного мозга и частично блокировал функции миндалины. Тут же исчезли все звуки, он перестал чувствовать холод и снежинки, падающие на открытые части тела. Гнев и паника отступили. На короткое время он лишил себя слуха и тактильных ощущений, втрое снизил эмоциональный фон.
В тот момент он даже не думал, как это все у него получается, парень действовал инстинктивно, буквально на ощупь. Однако отстранение от физической реальности стало ошибкой. Один из бандитов, наблюдая за странным поведением своего друга, каким-то шестым чувством уловил, что источник колдовства где-то рядом. Пока остальные пытались достать Мидаса, он двинулся вдоль дороги в ту сторону, откуда появился враг.
Он был довольно молод и неглуп, но потерял отца в далекой юности, так что почти не помнил его. Мать растила мальчика в одиночку, она разводила овец, выбивалась из сил, а он, как подрос, старался помогать ей во всем. Но однажды парень проходил мимо корчмы и что-то дернуло его зайти под ее низкие закопченные своды. Там он выпил горькой настойки и познакомился с Ибом, тем самым типом, что лежал сейчас на дороге с распоротым горлом, сжимая в стремительно коченеющих руках меч и щит.
Иб взял его на дело и парень понял, что можно жить в достатке, не копаясь в овечьем дерьме. Он поругался с матерью, которая не желала сыну стези лихого человека, и ушел из дома, с тех пор не встретив ни единого дня без кружки в руке. Вскоре мать умерла и он возненавидел себя за это, но уже не мог остановиться.
