долгие и красивые схватки, пируэты, финты, чуть ли не изящные танцы, но в реальности такое очень редко случается, разве что во время тренировочных схваток.

Исход поединка у опытных фехтовальщиков решают первые же удары, потому что затягивание поединка чревато смертью.

Клинок проскользнул вперед змеей и проткнул предплечье бородатого крепыша, он вскрикнул, выронил шпагу и тут же начал оседать, брызгая кровью из распоротого дагой горла. Я крутнулся, подсек своим плащом ноги второго, успел коротко пырнуть его бреттой, но тут же отлетел в сторону сам, схлопотав мощный пинок ногой в грудь.

— Hijo de la puta! — Длинный и худой парень распластался в выпаде, целясь кончиком своей шпаги мне в лицо.

Я чудом успел отбить его удар, ринулся вперед, ударил плечом и, в полуразвороте засунул ему до самой гарды дагу в бок.

Отскочил назад и крутанул крест-накрест клинком, отмахиваясь от последней пары испанцев.

Они пошли по кругу мелкими шагами, один отвлекал ложными выпадами, а второй старался зайти сбоку.

Я приготовился к трудной схватке, но неожиданно, прямо из потолка, один за другим, хлестнули два языка огня, голова одного из противников просто развалилась как арбуз, а второй ничком рухнул на пол.

А потом, оттуда же, вместе с досками, мусором и сеном, рухнул Портос, с грохотом приземлившись на стол.

— Засранец! — зло рыкнул я, оглянулся и увидел, что Арамис катается по полу с последним нападавшим. Ринулся к нему, но Анри уже успел оседлать противника и с хрустом вонзить ему кинжал в грудь.

Я еще раз оглянулся и подбежал к двери, откуда выскакивали испанцы, но перед самым порогом, повинуясь какому-то смутному чувству опасности, пригнулся.

И в этот раз, чувство самосохранения не подвело.

Навстречу полыхнул выстрел, сноп горячего воздуха стеганул прямо над головой.

— Idiota de los cojones! — ругнулся высокий и смуглый кавалер в широкополой шляпе, отбросил пистолет и нырнул в другую дверь.

Я его узнал — это был Себастьян де Аро, личный порученец падре Доминика Этчеверри, доверенного лица графа-герцога Оливареса. Того отца Доминика, который написал мне рекомендательное письмо к отцу Жозефу. Собственно, эти два святых отца были аналогами друг друга, точно так же, как Оливарес занимал положение в Испании равное кардиналу Ришелье.

Мне сразу стало все понятно — испанцы все-таки решились вмешаться в грызню за регентство. Ничем другим, появление во Франции личного порученца падре Доминика объяснить было нельзя.

— Этого живьем! — скомандовал я и бросился за ним.

Оказалось, из второго зала тоже был выход на улицу. Себастьян успел выскочить и побежал к конюшне.

Опасаясь второго его пистолета, я не стал бросаться за ним без оглядки. Пробежался вдоль стены, осторожно выглянул из-за угла, проскочил дальше, а потом услышал тупой и громкий стук, словно кто-то изо всех сил стукнул кулаком по бочке.

— Ваше преосвященство, готово! — радостно заявил Портос, поигрывая в руках слегой от телеги толщиной с его бедро и длиной не меньше трех метров.

У его ног лежало неподвижное тело Себастьяна де Аро.

— Твою мать… — обессилено выдохнул я и упал на колено перед испанцем.

Хлестнул несколько раз его по щекам, вылил флягу на лицо, потом принялся тереть уши, но, черт побери, Себастьян так и не пришел в себя, хотя все еще дышал.

В не себя от злости, я вскочил и заорал Портосу.

— Ты что натворил… — Но очень быстро пришел в себя и сухо бросил. — Привести в себя, живо. И молись, если ты его убил…

Исаак перепугано кивнул и бросился натирать снегом испанца, а я вернулся в таверну, поискать живых, чтобы допросить их.

К счастью, один такой сыскался. Он сидел возле стены, зажимал себе бок обеими руками, хрипло дышал и сильно дрожал.

Я присел перед ним и заговорил на испанском языке.

— Где женщина? Говори и умрешь быстро.

— Она… — раненый гулко закашлялся. — Она… успела уехать… мы ее прикрывали…

— С кем уехала?

— С графом… — изо рта испанца хлынула кровь. — Его все называли графом. Он француз… а она тоже француженка… ее звали Мария… так он ее называл… больше я ничего не знаю…

Он закрыл глаза и затих.

Для меня все стало ясно. Мария — герцогиня Мария де Шеврез. Как и подозревал, без этой сучки не обошлось. А граф… тоже не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — это Рошфор. И они здесь встречались с порученцем доверенного лица графа-герцога Оливареса.

Что все это значит? Черт! Все одновременно просто и сложно. Рошфор стоит за похищением Сент-Мара и одновременно ведет дела с испанцами. Выводы можно сделать разные. А если Марией Медичи играют в темную? Если это сложная и многоходовая комбинация испанцев? Твою же мать, как все запутанно…

Дальше я послал на конюшню Арамиса и тот подтвердил, что лошади с дамским седлом уже нет. Кабатчик подробно описал сбежавших, что еще раз убедило меня в том, что сбежали Рошфор с герцогиней де Шеврез.

Как Портос не старался, привести Себастьяна в чувство он не смог, так что с желанием как можно скорей допросить языка пришлось пока попрощаться.

Пока Арамис и Портос готовили испанца к транспортировке обратно в Париж, я пропустил стаканчик орухо и со злости подумывал повесить хозяина и служанку на стрехе.

А потом…

Потом неожиданно заявился де Брас со своими людьми.

— Каким-то загадочным образом, мы с вами пересекаемся вновь и вновь, ваше преосвященство… — он сел за стол, с ухмылкой глянул на трупы в лужах крови и заметил: — Вижу, вы времени зря не теряли.

Я пожал плечами.

— Позвольте мне угадать, барон. Вы приехали сюда за Рошфором?

Де Брас кивнул.

— За ним. Он ускользнул от меня сегодня днем, я вновь взял след, но вижу, что немного опоздал?

Я криво усмехнулся.

— Вы правы, он сейчас ускользнул и от меня.

Де Брас с каменным лицом поклонился мне.

— Этот мерзавец скользкий как угорь. Но рано или поздно мы его поймаем. Я видел, ваши молодцы кого-то привязывают к седлу? Пленный?

— Себастьян де Ара, порученец отца Доминика Этчеверри. Отец Доминик доверенное лицо герцога Оливареса. Падре Доминик играет роль в Испании примерно как наш отец Жозеф. А Оливарес занимает пост равный Ришелье. Себастьян — важный язык, он может рассказать нам очень много интересного. Но, увы, не скоро. Портос вышиб ему мозги слегой от телеги. Но одно уже ясно,