стараясь отвлечь от паники, о том, что и где имеется в доме нужного, какая физподготовка у Лешего и Бабая, есть ли на этажах датчики движения и еще какие-нибудь сигналки и, самое главное, где, мать их, шокеры и «Глоки», когда они так нужны.

– Я чё, дура, по-твоему, в центр с пушкой ехать? – выругалась Винни, правда, скорее виновато, чем зло, и тут же добавила: – Мой в спальне на втором этаже, в сумке для тренажерки. Шиза, когда такой, пушку с собой не носит. У Бабая только шокер, но он им покруче ствола орудует. Леший… – Винни вздохнула, – Леший может прикинуться трупом, когда надо убегать от медведя.

– А Антон? Он вообще как – понимает что-то?

Ольга-Шиза вздохнул:

– Он все понимает и поумнее многих. Выручай, Василий, у меня из-за этого всего так тяжело в груди. Как будто оно скверно кончится.

Хром почесал затылок и сделал глубокие успокаивающие вдохи-выдохи. Ясное дело, если его самого несколько дней назад туда везли с пакетом на голове, эти ребята гостей не особо любят. А таких, которые ездят на серьезных тачках, определенно не побежишь встречать хлебом-солью. Не то чтобы Хром симпатизировал сейчас коням, он вообще хотел абстрагироваться от эмоций, но из-за Шиз-Ольги у него это получалось не очень хорошо. Даже Винни его так не отвлекала, она сейчас была собраннее дылды. Хром припомнил их домину, план двора, насколько смог, потом задал еще несколько вопросов, по итогу которых они договорились, что к самому дому подъезжать не будут. Припарковались на развилке за углом, где от ворот слепая зона, и там же разделились: Винни пошла к дому через соседский участок сбоку, где в заборе была дыра.

– У соседей ржавый «жигуль» сто лет уже гниет у забора, я по нему заберусь и спрыгну как раз у нашего гаража. Там через него на кухню можно пройти, а оттуда – на лестницу, – объяснила она, звякнув зажатыми в кулаке ключами.

Хрому не нравилась эта затея, но других вариантов у них не было. Сам он планировал заходить через главные ворота, а как действовать дальше, не знал совершенно. Если начистоту – надеялся на свою чуйку, но та пока молчала, а карт или других приблуд под руками не было, да и время поджимало. Во всем райончике, несмотря на только сгущающиеся ранние сумерки, стояла подозрительная тишина. Снег словно поглощал все звуки, а в полутьме прятались тени. Винни, вооружившись откопанной в багажнике битой, бесшумно исчезла на соседском участке, и Хром повернулся к Шиз-Ольге:

– А ты куда?..

– С тобой.

– Нет, ты в тачке побудь на стреме и смотри в оба. Мотор не глуши. Любой шорох услышишь, любую херню – ментов вызывай.

– Вообще-то, – Шиз-Ольга мотнул головой почти как Шиза, так что «горшок» слегка растрепался и в нем застряли снежинки, – я из малокалиберной винтовки стреляю, сорок попаданий из сорока с расстояния двадцати пяти метров.

– Да? – хмыкнул Хром. – Ну давай, вон палка, из палки тоже сорок из сорока выбьешь?

– Ссориться нам с тобой ни к чему, Василий, – заверил тот. – Это с Максимом у вас…

– Послушай, – Хром прервал ненужный разговор. Он точно знал, что если в доме есть чужие, то словесно уладить вопрос уже не выйдет. – Ты типа спортсменка-комсомолка, я понял. Я тебя в забор вжал, а ты мне даже по яйцам дать не смогла. Шиза на твоем месте уже бы крышку моего гроба заколачивал. Так что. – Хром вздохнул, будто говорил со своей бабкой, царствие небесное ей, которая с утра пораньше порывалась ехать на рынок, когда сама по квартире уже еле передвигалась с ходунками. – Ты. Сидишь. В тачке. Пожалуйста. Это ясно?

Шиз-Ольга нервно цокнул и закатил глаза, разворачиваясь к тачке и бубня:

– Ага. Чувства в кулак, волю в узду.

– А, нет, стой, – позвал Хром. Дернул Шизу на себя за куртку и в два быстрых движения стащил с пояса его джинсов добротный кожаный ремень в заклепках. Взвесил в руке – тяжеленький, и бляха что надо, в целях самообороны сойдет. Шиза в ответ одарил его тем самым взглядом, полным молчаливого осуждения, но Хром только кивнул. – Все, теперь точно в узду.

К воротам он подходил один, но с чувством легкого беспокойства, которое вскоре оправдалось: на снегу, словно обугленный, чернел припаркованный внедорожник. Калитка во двор была распахнута, будто выбита, а за ней – Хром чуял – много красного цвета. Он сделал дозвон Винни, и та спустя пару гудков ответила шепотом:

– Я внутри. Ты где?

– У главного входа, – так же шепотом вторил Хром. – Есть следы проникновения, визитеров не видно. У ворот следы борьбы, ведут в дом.

– Нет! – Винни вдруг охнула слишком громко, было слышно, как она сдерживает рыдания.

Хром велел ей успокоиться, затем тихо и осторожно сперва проверить шкаф-купе возле лестницы. Он знал, что там она обнаружит другое, еще не мертвое тело.

– Проверь Бабая и чешите обратно к тачке. Наверх не ходи и не шумите.

– Но тут Леший, он… не дышит, – почти беззвучно, одними губами сказала Винни.

«Конечно не дышит – с пулей-то в башке», – подумал Хром.

– А Бабай еще дышит. Ищи его. В шкафу.

Сохранять спокойствие становилось все труднее – свои и чужие нервы дребезжали, как струны расстроенной гитары. Хром намотал ремень на кулак покрепче и, пригнувшись, двинулся дальше мимо окон, в дом заходить не стал. Словно играя в прятки, он на мгновение прикрыл глаза и «прислушался», присев на корты и мазнув пальцами по свежему темно-красному следу на снегу, рядом с безжизненным, лицом вниз, Толяном, еще даже не успевшим остыть, – казалось, они опоздали минут на пять. Вздохнул – смысла проверять пульс он не видел и так знал. Но чужаки здесь все еще были, не могли же они уйти пешком. В воздухе пахло порохом. От напряга и колотившего изнутри кипиша Хром был на пределе, организм навалил мощности, и чуйка вдруг в одночасье обострилась. Никогда такого не происходило даже на дежурствах: что мелкое ворье, что обдолбыши в подъездах и магазинах – никто из них не вызывал такого нервяка, как сейчас. «Визитеров двое», – мгновенно пришло в голову. Одного Хром нашел буквально через пару