И мне не хочется возвращаться к прошлому, но оно стоит между нами и сейчас. А я как дурак. Здесь. Рядом. Так много осознаю. А изменить ничего не получается. Ты всегда смотришь на меня отстраненно. Страшишься вновь приблизиться. И я, конечно, понимаю почему, но не знаю, как сломать эту стену. И не могу ни ближе, ни дальше. Сам не понимаю, что сейчас делать.

Я обнимаю его за талию, не в силах противостоять внутреннему порыву. Да, мне страшно вновь ему доверять. Но я не считаю его чужим. Даже если нас никогда и не было.

— Кирилл. Ты не так давно расстался с девушкой, — пытаюсь я ответить откровенностью на откровенность. — И скорее всего… именно от этого…

— Нет, — обрывает он меня мягко. — Это ни на что не влияет. Это другое. И я понял все, только когда ты вернулась.

— Я думала, ты ее любил.

— Я тоже так думал. Но теперь понимаю, что то не любовь, а нечто другое. И я даже рад, что она нашла в себе силы уйти первой. Потому как я раньше многого не осознавал. Само как-то всё шло, своим чередом. Но не так, как должно быть.

Мы сидим в молчании, я никак не решусь отодвинуться от него. Он согревает мое сердце однобоким объятием. Мне так хорошо и спокойно в его руках. И пусть весь мир подождёт. Как же мне было больно, когда он вычеркнул меня из своего будущего. А сейчас сижу с ним рядом, греюсь в его заботливых руках, будто этот способно отшлифовать образовавшиеся рубцы.

Но все же гложет и гложет та странная фраза.

«Опыт дело такое».

— Кирилл.

— Да?

— Можно личный вопрос?

— Дерзай.

— Сегодня в кабинет зашла женщина, — коротко описываю ее, уточняя, — твоя родственница?

— Да, двоюродная тетка. А ты откуда знаешь?

— Она сказала, что знает тебя во-оот с таких вот, — зеркалю движение незнакомки, отводя руку в сторону, и демонстрирую расстояние от земли до ладони.

— Все верно, она бухгалтерию у меня ведет. Самый надежный человек на фирме.

— Очень словоохотливая, — я откидываю голову назад, упираясь затылком о мужское плечо.

— Есть такое, но выборочно, а что она сказала? — настаивает Кирилл несколько напряженно.

— Что у тебя большой опыт в общении с детьми.

— Возможно, — уклончиво отвечает Кир.

— И что ты сияешь рядом со мной и Диной.

Его глаза загораются тем самым мягким светом. Кирилл медленно наклоняется ко мне, не выпуская из плена пронзительного взора.

Когда его губы деликатно касаются моей щеки, сердце падает в пятки.

Глава 26

Лучистый солнечный день, ласковый ветерок и сладкое прикосновение к нежности. Что-то воздушное, сотканное из невесомости. Как порхание бабочки. Таким вышло это долгое томительное прикосновение. Кирилл губами медленно спускается ниже, едва задевая уголок моего рта. Он целует подбородок, обжигая кожу возле уха. Тревожит невинным прикосновением, отпивая душу. Он хоть понимает, что со мной делает?

Пульс подскакивает, как ненормальный, поверхность губ вдруг пересыхает. Я обессилено хватаю ртом воздух, потому что мне не достаточно кислорода. Задыхаюсь в сильных руках Кирилла, и мне так боязно ответить на эти робкие касания, обнажить искренние вспыхнувшие чувства. Своенравный океан бурлит в венах, волны бушуют, они все выше и выше…

Кирилл не настаивает, ни к чему не принуждает, изучает меня, узнает по-настоящему. А у меня внутри так сильно тянет, что я неосознанно всхлипываю.

Только тогда он не выдерживает и впивается в мой рот, языком проталкивается глубже, мы знакомимся друг с другом как мужчина и женщина, и трепетное томление тревожит душу.

Неожиданно осмелев, я веду ладонью по мужскому затылку, играя ежиком жестких волос. Душа в клочья. Я так мечтала об этом когда-то. Коснуться его, почувствовать живой интерес. Запах свободы и дождя обжигает легкие, обещая, завлекая, притягивая. Соблазняя…

Пальцы Кирилла сильнее сжимаются, он не хочет меня отпускать и прекращать это безумие, но совсем рядом меня зовёт Дина и, подскакивая к нам, трясет меня за колено.

Волшебство рассеивается, мы с Киром нехотя отстраняемся друг от друга. Я чувствую себя заблудшим странником, который не сумел удержать под контролем разведенный огонь: пожар все же вырвался на свободу.

— Так, кто это у нас тут подкрадывается? — Кир одной рукой подхватывает Дину за талию и, поднимаясь на ноги, прижимает к своему поясу, начинает неторопливо кружиться, осмотрительно переставляя ноги.

Звонкий детский смех разносится по поляне, а я любуюсь ими, глаз оторвать не могу.

Как только ножки дочери касаются земли, она тут же прилипает к колену Кирилла, обнимает его и радостно поднимает голову, пытаясь заглянуть в глаза человеку, который теперь постоянно рядом. Как же быстро она к нему привыкла.

А я? Я тоже к нему привыкла? И что будет, если он снова отстранится? Вновь станет больно? Или мне будет уже все равно?..

— Засиделись мы! Идем кушать! — громко объявляет Кирилл и, поднимая на меня глаза, целует мягким приглашающим взором…

***

Воспоминания о том потрясающем дне остались удивительные. Начало чего-то нового. Неизведанного.

Кирилл не делает никаких громких заявлений, не задаёт неуместных вопросов. Он просто рядом.

Приезжает к нам. Мы вместе гуляем, иногда он прихватывает с собой документы и может долго висеть на телефоне или пропадать в ноутбуке.

Но каждый раз, когда он проводит с нами вечер, неизменно просит почитать Дине книжку, а дочь непременно тянет его за руку к полке с любимыми сказками.

Вот такая своеобразная маленькая идиллия, наполненная уютом, теплом и приглушенным светом. А когда Дина засыпает, мы с Киром поддаемся влечению и оба забываем себя, тонем в сдержанных объятиях и мучительно-пламенных поцелуях. И каждый раз я рассыпаюсь в его нежных руках…

— Уснула, — улыбаясь чарующей мальчишеской улыбкой,