Уже в другом конце коридора она увидела свет, что сочился из-под двери нужной комнаты. Силясь не дышать, на цыпочках Соня подобралась поближе и услышала голоса. С замиранием сердца она узнала голос Дюваля, который что-то горячо выговаривал Биби. Та отделывалась короткими репликами, и в голосе ее слышны были слезы. Негодуя на себя и краснея от стыда, Соня прислушалась. Разговор, натурально, велся по-французски.

- Однако это выходит за рамки приличия, сударыня. Вы позволяете себе то, что считается обычным делом в Петербурге, но не здесь!

- Позвольте мне сказать, мой дорогой!.. - пыталась оправдываться Биби, но Дюваль ее не слушал.

- Мадам, оставьте ваши уловки для Петербурга! Повторяю, здесь они вовсе не к месту! Ваш флирт неприличен и пошл.

- О, вы ревнуете меня к Владимиру! - воскликнула Бурцева. - Но послушайте, мой милый, только выслушайте! Что же мне делать, коль вы так бездушны, жестоки? Могла ли я ожидать?..

Далее Соня не хотела слушать. Она прижала руки к груди и медленно побрела к себе. Ей казалось, что тьма занавесила весь мир и застлала ей глаза. Едва переставляя ноги, бедняжка добралась до постели и упала без сил. "Как я могла соблазниться надеждами? - недоумевала она, глотая слезы. - Что сделал со мной этот странный человек? Где был мой разум?"

Однако Соня понимала, что не случайно обольстилась надеждой. Ее глупость тут ни при чем. Дюваль (или кто он?) определенно дал ей понять, что Соня ему не противна. Стоило ли делать далеко идущие выводы? Да, здесь она сама виновата: вообразила себе Бог весть что. Надобно было остановиться чуть раньше, тогда теперь бы не было так больно. Ничего. Она переживет и это. Только следует держаться подальше от Дюваля. Воздвигнуть ледяную стену, которую он не сможет растопить, даже если обрушит на Соню все свое обаяние, весь запас обольщения! Когда требуется, она может проявить твердость и неприступность.

Утешение было плохое, но оно принесло некоторое успокоение. Соня медленно разделась, легла под одеяло. Она уже задремала, когда в дверь негромко постучали.

Сердце молодой женщины затрепетало. Со сна она испугалась более, чем следовало. Вся дрожа, Соня прислушалась: что как ей почудился этот звук? И, словно в ответ, снова кто-то тихо постучал. Что делать? Соня сжалась в комочек под одеялом. Открывать нельзя. Если она увидит Дюваля, она тотчас подчинится ему и забудет, что услышала давеча.

- Софья Васильевна, откройте, мне надобно с вами поговорить! - раздалось из-за двери.

Соня затаила дыхание. Пусть Дюваль думает, что она уснула, может, тогда оставит ее в покое. Однако француз и не думал уходить. Он снова постучал, только теперь громче.

- Мадемуазель, это очень важно, поверьте мне. Прошу, откройте! Вы не спите?

Соня почувствовала, что просто так он не уйдет. Она выскользнула из постели и, приблизившись к двери, тихо ответила:

- Я слышу вас, мсье Дюваль. Нам не о чем с вами говорить. Я хочу спать.

Дюваль помолчал, соображая, затем снова заговорил:

- Мадемуазель, выслушайте же меня! Откройте. Я должен вам все сказать.

- О ваших отношениях с Биби? Мне это неинтересно, идите спать.

- Проклятье! - послышалось из-за двери. Дюваль кулаком стукнул в стену и громко произнес: - К дьяволу Биби! Я не о том пришел говорить. Да откройте же!

Он определенно взбесился и сейчас разбудит весь дом. Но открывать нельзя. Нельзя...

- Мсье Дюваль, - сколь можно спокойнее произнесла Соня, - я полагаю, вы не хотите, чтобы Владимир Александрович узнал о ваших ночных похождениях. Ваш шум разбудит детей, а за ними весь дом.

Дюваль притих, но торжествовать было рано. Соня уже хотела отойти от двери, как он вновь заговорил:

- Вы совершаете ошибку, не выслушав меня. Прощайте.

Звук шагов подтвердил, что он уходит. Хлопок его двери и - наступила тишина. Соня лишь теперь заметила, что изо всех сил, до боли, сжимает руки. Переведя дух, она вернулась в постель. Она была недовольна собой. Не следовало выдавать, что она знает о Биби. Однако будет с него! Пусть знает, что не все так падки на его соблазны, как эта дамочка. И все-таки на душе у Сони было неспокойно. Почему-то она верила Дювалю, что совершает ошибку, не выслушав его. Что же он хотел сообщить? 

ГЛАВА 4.

1.

Амалия недоумевала: как случилось, что магнетизер забрал над ней такую власть? Бывало порой, когда он отлучался из дома, к Амалии возвращалось трезвое состояние духа, и она не могла надивиться себе и своим поступкам. Нет, без чародейства здесь не обошлось! Иначе, как объяснить происшедшее давеча?

Погадав на картах для молоденькой девицы, которая некогда сделалась добычей Митеньки Волынцева, Амалия зевнула. Это означало, что вечер закончился, пора разъезжаться. Из постоянных обитателей ее кружка почти никого не осталось. Даже Митенька исчез после достопамятного магнетического вечера. Турчанинов распугал последних поклонников Амалии, лишив ее надежды на скорое замужество. Проводив немногих гостей, дама заперлась в надушенном будуаре. Она не желала себе признаваться, что сама боялась Турчанинова, его власти над ней. Зажигая благовонные курения, Амалия прислушалась. Ей почудилось, что за стеной кто-то ходит. Нынче поутру она обнаружила пропажу некоторых бриллиантов и сообщила об этом магнетизеру. Турчанинов успокоил Амалию:

- Вам показалось. Коли все же пропали, найдутся, верьте мне.

И она верила. Когда магнетизер был рядом, Амалия верила во все, что он говорил. Сомнения вновь одолевали ее, стоило лишь остаться в одиночестве. Теперь шаги за стеной пугали даму, казалось, кто-то чужой проник в дом. Она позвонила, вызывая горничную. Та явилась нескоро.

- Ты, верно, думаешь, что я буду ждать тебя вечность? - сердито встретила ее госпожа. - Скажи, кто ходит там, в соседней комнате?

- Там никого нет-с! Нынче убиралась и заперла дверь на ключ. Сами же жаловались, что вещи пропадают.

- Однако послушай...- Амалия поднесла палец к губам и прислушалась. Тишина.

- Почудилось вам, кому там быть-то? - грубовато заметила прислуга. Маленькие глазки ее бегали, ускользая от пристального взгляда хозяйки.

- Ступай, - махнула рукой Амалия, и горничная вышла.

Тщательно запершись на ключ, напуганная женщина прилегла на постель, готовая в любой момент вскочить. Что если это шалят духи, которых вызывает Турчанинов? Он уверяет, что знается с духами всех стихий, они ему как родные. Что если кто-то