Миша открыл это место задолго до того, как наступило лето. В один из воскресных дней он повел меня туда на прогулку, и показал то, без чего сейчас я не могу представить Новороссийск.

Мы сидели на обрыве и смотрели на бухту. По фарватеру шел огромный контейнеровоз. В стороны от него отходили волны, и мы видели, как маленькие буксиры, наскакивая на них, едва не опрокидывались на бок.

— Мой папа сейчас в Бискайском заливе, — сказал Миша. — Его судно попало в шторм. Мама очень беспокоится и звонит в офис его компании каждый день.

— Что они отвечают?

— Они говорят, что судно не нуждается в спасении и может самостоятельно выйти из шторма. Но мама в это не верит. Моя мама всегда волнуется за папу. Она ходит в церковь два раза в месяц, и молится, чтобы папа вернулся из рейса. А когда он возвращается, она упрашивает его больше не ходить в море. Но папа ее не слушает.

Под обрывом плескались волны. Странно, но я бы никогда не поверил, что пройдет всего десяток лет и от первозданности этого места не останется и следа. Пляж Алексино начнут активно развивать, прибрежные стройки перекроют все ручьи, стекающие в озеро, а земля, где в войну полегли тысячи солдат, покроется мусором.

— Папа не может жить без моря. Хотя он говорит мне, что жизнь на судне уже совсем не та, что раньше, он не думает о работе на земле. Как только он приходит из рейса, ему хочется опять идти в море. И так до бесконечности. Я даже не помню его в своем детстве.

Я вдруг понял, что тоже не помню отца в своем детстве. Слишком рано мои родители решили развестись. До переезда в Новороссийск мама старалась сократить наше общение, и если таковое случалось, она всегда расспрашивала меня, о чем мы говорили. Сейчас любые встречи мы с папой держали от нее в секрете.

— Когда я захотел поступить в морскую академию, — продолжил Миша, — мама чуть не сорвалась. Папа был счастлив, а мама металась из угла в угол, и грозилась от нас уехать. Она хотела, чтобы я стал доктором. Пробил себе карьеру в медицине. А я поступил сюда.

— Теперь она свыклась?

— Она никогда не свыкнется, — Миша усмехнулся. — Ты не знаешь мою маму. Она на многое пойдет, чтобы добиться своего. Но вся штука в том, что мы все равно сделали наоборот. Тот день, когда я поступил в академию, был одним из худших в ее жизни. Помню, как она металась и кричала что-то на нас. А папа только смеялся.

— Моя мама никогда не упорствовала, — поделился я. — Куда мне хотелось поступить, туда я и поступил. Мама даже не была против того, что я еду за тридевять земель.

— Тебе здесь нравится?

— Здесь неплохо, — я почувствовал на губах соль. С моря дул холодный ветер, развевая по берегу мелкие капли воды. — Не скучно. Есть свои минусы, но я стараюсь думать о будущем…

— Тогда минусов становится меньше?

Контейнеровоз медленно двигался на выход из порта.

— А тебе? — спросил я. — Тебе здесь нравится? Ты не думал о том, что твоя мама была права, и лучше бы ты вместо моря выбрал карьеру доктора?

— Я никогда не был в море, — Миша облизал губы. Не смотря на влажный ветер, соль на коже быстро сохла и стягивала. — Мой отец рассказывал много всего, и из его историй я понял, что море это не так плохо, но и не так хорошо. Я всегда мечтал о месте, где было бы много хороших людей. Чтобы все поддерживали друг друга и помогали. Если бы мне удалось найти таких людей в море, я бы ушел туда навсегда.

Миша собрал горсть камешков вокруг себя и принялся кидать в воду. Озеро было спокойным, в отличие от бушующего моря. В сотне метрах от нас на берег накатывали волны. Их гребни я видел со стороны пляжа Алексино. Ветер гнал на город циклон, но пока что он ощущался слабо.

— Когда ты попадешь на свое первое судно, на нем будут десятки отличных ребят, — я попытался его подбодрить. — Уверен, нам повезет! Только бы достичь того момента.

— А если нет? — переспросил он.

— Такого не произойдет, — я хлопнул его по плечу. — Мы справимся!

Миша бросил оставшиеся камешки в озеро. Он был задумчив и расслаблен. Смотрел в сторону гор, словно притягивал их к себе. Тем временем ветер усиливался. Мы пошли вдоль обрыва, спустились к кромке воды, и немного постояли в низине, наблюдая, как уходит контейнеровоз. Я подумал о том, что чувствует команда, покидая порт, и решил, что моряки, привыкшие к постоянным прибытиям и отплытиям, не ощущают тоску по дому так, как ее бы ощущали мы. За этот год Новороссийск стал мне домом, но покидать его мне было легко. Я надеялся, что так будет со мной и в море.

Контейнеровоз таял в лучах полуденного солнца. Но, чем дальше становилось от нас судно, тем сильнее сгущались над ним тучи. За Суджукским маяком небо хмурилось, и море становилось темнее. Контейнеровоз шел навстречу циклону. Вскоре оба буксира отошли от него в стороны и повернули назад, а широкая корма судна продолжила свой путь, под тяжелые нависающие тучи.

Когда мы миновали первый ручей, Миша сказал:

— Я хотел поблагодарить тебя, за то, что ты делаешь для меня.

Я не понял, о чем идет речь, но перебивать не стал.

— Знаешь, я вспоминаю наши первые дни, Олега с Игорем и всю их компанию и понимаю, что если бы не ты, они бы меня съели.

Камыши обступили нас, и озеро скрылось вместе с частью суши. Дорогу перегородил второй, более широкий ручей, через который просто так было не перепрыгнуть. Находчивые ребята положили доски, но и по ним переходить ручей представляло опасность.

— Моя мама говорила, к придуркам привыкать бесполезно, — сказал я. — Им надо уметь давать отпор. Вот мы и дали. Насколько получилось.

— У тебя хорошо получилось, — Миша осторожно ступил на доску. Доска тут же ушла под воду, и тогда он переступил на покрышку, расположенную в самой глубокой части ручья. Через секунду Миша был уже на другой стороне. — Ты смелый парень, Дэн. Иногда я смотрю на тебя и не понимаю, почему мы еще дружим. Ты решительный, расчетливый, пусть у тебя не всегда получается добиться своего, но ты бы мог утирать нос таким ребятам,