Шрифт:
Закладка:
Бодзяка застали дома. Ремонтируя телегу, он делился с нами новостями:
— Немцы говорят, что в Бещадах высадилась десантная дивизия. В Санок прибывают регулярные части. Солдаты-венгры поговаривают, что фашисты будут прочесывать леса. Похоже на правду.
«Запрошу Шлензака по этому поводу. Ему виднее, для чего в Санок прибывают войска», — подумал я.
В этот раз Иозиф Бодзяк держался как-то особенно. Чувствовалось, что старик чем-то порадует нас.
— Выполнил вашу просьбу, — наконец с гордостью сказал он. — Вот, смотрите! — И Бодзяк показал нам батарею и лампы для радиостанции. — Их мне принес один бежавший из плена советский солдат. Он вместе с другими пленниками работал па танкоремонтном заводе в Саноке.
— Где же он?
— На чердаке прячется.
— Приглашай своего гостя сюда.
Бодзяк привел в сарай мужчину лет сорока, одетого в старое красноармейское обмундирование. Я взглянул на него. Мне стоило больших усилий сохранить спокойствие. «Рыжий! Гестаповец? Наконец-то встретились!»
Незнакомец шагнул вперед.
— Лейтенант Огоньков Петр Петрович, бежал из барака восточных рабочих танкоремонтного завода. В плену с июля сорок первого года… — Он рассказывал, очень волнуясь и повторяясь. Переходил с одного события на другое, снова возвращался к рассказанному.
«Хорошо тебя подготовили в гестапо. Все продумали! Биографию-легенду отработали до мелочей. Но пока это только догадка. А где же доказательства? Что, один рыжий на свете?» — думал я.
К Шлензаку послали Риняка выяснить, что еще известно о Рыжем. Тот сообщил: «Агент гестапо направлен в Санок на танкоремонтный завод. Будет инсценирован побег восточных рабочих».
Между тем Огоньков подружился с нашими партизанскими сапожниками и во многом превзошел их в работе.
— Меня, братцы, плен всему научил, — любил приговаривать он.
Как уличить лазутчика? А вдруг опять ошибка. Шлензаку мы доверяли, но мог и он получить неточные сведения. Я поделился своими сомнениями с комиссаром.
— Дело сложное, — размышлял Похилько, — но лишний риск нам не нужен.
— Время, комиссар, не ждет. А поэтому придется попробовать…
Вызванный мной Огоньков четко доложил:
— Прибыл по вашему приказанию.
— Вот что, Петр Петрович, садись и расскажи мне свою биографию подробно.
Я заметил, что он насторожился, но тут же придал своему лицу страдальческое выражение: мол, тяжело ворошить прошлое и надо ли?
— С чего начать? Трудная у меня судьба… Ну… войну встретил в этих краях в зеленой фуражке.
— Значит пограничник?
— Офицер-пограничник.
— Я тоже на границе служил. И знаешь… Все, что ты говорил раньше, — ложь!
Огоньков несколько секунд сидел на скамейке молча. Потом усмехнулся и широко развел руками:
— Удивлен.
Я уже не сомневался — передо мной опытный фашистский разведчик.
— Ты — лазутчик. У нас есть доказательства.
— Какие? — Огоньков поднял на меня большие черные глаза.
— Их много! Мы запросили по радио фамилию командира полка, в котором ты якобы служил. Так вот, слушай: полковник Белов перед самым началом войны был переведен в Минск. А ты ведь говорил, что выходил с ним из окружения? И еще: ты, офицер, попал в трудовой лагерь? Мы-то знаем: фашисты советских офицеров держат только в концентрационных лагерях. У меня есть все основания поступить с тобой по законам военного времени.
На какой-то миг Огоньков побледнел.
— Вот на столе хлеб, мясо, бутылка с водкой, бумага и карандаш. Продумай всю свою жизнь и напиши правду.
Выходя из землянки, я подумал: если Огоньков честный человек, то он будет и есть и пить. Враг побоится потерять контроль над собой и к водке не притронется,
Вечером я вошел в землянку. Водка не тронута. Листок бумаги чист.
— У нас был уговор, Петр Петрович.
Огоньков положил широкую ладонь на листок.
— Ва-банк! Если ты отпустишь меня, у тебя будут деньги, имение. Пойми! Ваши дни сочтены. Гитлер бросит в бой секретное оружие и весь мир будет подвластен ему. Я — капитан абвера. Слово чести, тебя оставим в живых и щедро вознаградим.
Мне хотелось выхватить пистолет и всадить пулю в шпиона. Но капитан абвера обязательно должен иметь связного. Кто он? Уже в отряде или еще пробирается к нам? Капитан абвера продолжал:
— Ко мне придет связной. Через него передадим сведения об отряде, ты заведешь партизан в заданный квадрат леса, а там их будут ждать…
В землянку вошли партизаны и предателю был объявлен смертный приговор.
ОТРЯД ДЕЙСТВУЕТ
…Очередная радиограмма, полученная нами из штаба партизанского движения, обрадовала нас. В Бещады летел самолет. Большая земля помнила о нас — скоро мы получим газеты, журналы, долгожданные письма.
И вот, просматривая конверты, я невольно вздрогнул от радости. Леночка, невеста Михаила Данильченко, о которой он всегда говорил как-то особенно ласково и нежно, прислала ему весточку. Я сейчас же поспешил к нему.
— Миша, у тебя большой праздник!
Он почти вырвал у меня конверт, взмахнул им, как флажком, выбежал из лесу на поляну и там потонул в густой траве.
От его радости на душе у меня тоже стало светло.
А вечером у костра обсуждались новости, звучали рассказы счастливчиков, получивших письма. Большая земля согревала любовью своих сыновей. Партизаны читали вслух свежие газеты. Каждая газетная строчка была для нас музыкой, и мы чутко ловили каждое слово.
Партизанский отряд имени Пожарского находился в тылу группы армий «Северная Украина». Главные силы гитлеровцев располагались на львовском и Станиславском направлениях.
В последнее время от нас требовали самой разносторонней и оперативной информации. Партизанские разведчики, наши польские друзья-подпольщики и местные жители, проникая в стан врага, делали все возможное, чтобы добыть достоверные данные о противнике. Срочная работа выполнялась в темпе, и росло то особое напряжение, когда на сон оставалось у командира отряда всего каких-нибудь три часа.
Днем и ночью, в любую погоду наши разведчики неустанно вели наблюдение за железными и шоссейными дорогами. Тяжело было смотреть на эшелоны, идущие на запад. Они увозили в Германию награбленный хлеб, уголь, цветные металлы и различное оборудование. К фронту гитлеровцы подтягивали войска и технику, горючее и строительные материалы. Я подсчитал, что в течение каждого часа проходит один эшелон.
Взрывами на железнодорожном полотне наши диверсионные группы задержали движение на 282 часа. Значит, 282 эшелона противника не доставили фронту вовремя необходимые грузы!
На Карпатском хребте вокруг Санока противник старательно возводил оборонительные сооружения, назвав этот город «Карпатским замком». В селе Ленино дорога перерезана противотанковым рвом. Вдоль западного берега Сана растет и ширится оборонительная линия. На строительство долговременных укреплений гитлеровцы согнали все местное население. Хребет Куков превращен в мощный опорный пункт. Старательно укрепляется участок Михалиск — Краковец. Пылят по
