Ченстохову и на восток — к Хелму. Летают они у нас под носом, а мы толком ничего не знаем. Совершенно ясно, что запускают их где-то под Жешувом. А вот где именно? Это ведь не кастрюля, для которой простого штампа достаточно. Мне думается… их везут по железной дороге, через тот же Ченстохов и Варшаву, а может быть, и через Санок. Надо все выяснить. Рискнем.

Настойчивые запросы Центра о «вундерваффе» нас торопили.

Если раньше, взорвав эшелон, мы стремились немедленно уйти как можно дальше от места диверсии, то теперь решили проверять содержимое пущенных под откос вагонов: а вдруг там окажется летающая торпеда? На случай удачи даже аэродром подобрали. План был прост — захватить образец секретного оружия, вызвать из Центра самолет и отправить наши трофеи на Большую землю.

Взорвав очередной эшелон, партизаны устремлялись к вагонам. Это было опасно. Не всегда удавалось подойти к пылающему эшелону, а требовалось быстро выяснить, что из разбросанного воинского снаряжения и техники могло иметь отношение к загадочным торпедам. Мы собирали трофейные приборы и механизмы, в которых никто из нас толком не разбирался.

Анатолий Гузанов и Шура Лунева все чаще и чаще выходили в эфир. Рос счет взорванных эшелонов, а информация о торпедах была весьма расплывчатой.

В это время в Яновских, Липских и Билгорайских лесах, в Сольской пуще развернули активные боевые действия советско-польские партизанские отряды. Тылы гитлеровцев в Польше оказались под ударом.

Оценивая обстановку в бывших Люблинской и Галицийской провинциях, секретарь Львовского генерал-губернаторства Буллер в те дни доносил своему шефу: «В этих провинциях нет никакой разницы между положением на территориях, которые уже заняты русскими, и на территориях, власть над которыми принадлежит немецкому вермахту. Генерал-губернатор Ганс Франк признал, что одна треть Люблинской провинции практически уже не подчиняется оккупационным властям… Немецкая полиция может действовать на данной территории только силами не менее полка».[18]

Учитывая сложность событий, оккупанты двинули против партизан уже не полицейские и тыловые части, а фашистскую гвардию. 5-я танковая дивизия СС «Викинг» атаковала отряды Армии Людовой. В первых числах июня гитлеровцы начали операцию «Штурмвинд-1» в надежде одним ударом ликвидировать партизанские отряды и разгромить польское движение Сопротивления.

Украинский штаб партизанского движения своевременно предупредил дислоцированные здесь отряды о грозящей им опасности. Польские и советские партизаны приготовились к решительному сражению с карателями. Уклонись они тогда от навязанного гитлеровцами боя — и местные силы Армии Людовой не смогли бы выдержать вражеского натиска, свернули бы свою боевую деятельность, ушли в глубокое подполье. Оккупанты укрепили бы тыл своей армии на плацдарме между Западным Бугом и Вислой.

Многодневные сражения в Липских и Яновских лесах, в Сольской пуще носили ожесточенный характер. Трижды гитлеровцы, используя численное превосходство в живой силе и особенно в технике, окружали партизан, и трижды окруженные вырывались из смертельного кольца, нанося врагу чувствительные потери.

Партизанские отряды в течение двух недель сдерживали натиск трех регулярных дивизий и ряда полицейских частей — и это в момент исключительно напряженной обстановки па фронте, накануне операции по освобождению Белоруссии, начавшейся 23 июня 1944 года. Выдержав натиск эсэсовцев, партизанские отряды вышли на оперативный простор и, в широком масштабе применяя рейдовую тактику, обрушились на тылы гитлеровцев.

В то время наш отряд встретился с партизанским соединением имени Александра Невского.[19]

Появление в Бещадах многочисленного партизанского соединения обрадовало местное население и привело в ужас оккупантов. Отряды соединения днем проходили через хутора и деревни, переправлялись через речки, пересекали железные дороги, разгоняли полицейские управы, жандармские посты, взрывали военные объекты.

Повышенная боевая активность, дерзкие нападения на гитлеровцев, широкие связи с местным польским и украинским населением, распространение листовок, газет, летучие митинги, организация прослушивания радиопередач на польском языке из Москвы — все это повышало авторитет партизан среди населения, поднимало народ на вооруженную борьбу, укрепляло веру в скорую победу над фашизмом.

Командир партизанского соединения Виктор Александрович Карасев носил форму советского офицера, и это располагало к нему местных жителей. Подчиненные чувствовали уверенность в его действиях. Он отличался простотой в обращении с людьми, с участием относился к просьбам поляков, делился с ними оружием, снаряжением, продовольствием. Виктор Александрович был требовательным командиром, человеком справедливым и гуманным.

Умел Карасев и помощников себе подбирать. Среди хороших людей находил самых лучших, доверял им судьбы товарищей и не ошибался.

Начальником разведки у него был Станислав Вроньский.[20] Поляк по национальности, он свободно говорил по-немецки, отличался незаурядными организаторскими способностями, энергией. Вроньский умел по мельчайшим деталям разгадывать замысел врага и часто давал своему командиру ценные советы. Какой бы запутанной ни была оперативная обстановка, Вроньский находил самые верные решения. Карасев и Вроньский дружили и в какой-то мере дополняли друг друга.

Станислав Вроньский попросил меня уточнить некоторые разведывательные данные. Мы установили сигналы для дальнейшей связи и обменялись паролями.

Вскоре нам представилась возможность познакомиться с прославленным командиром польского партизанского отряда имени И. В. Сталина Куницким. С тяжелыми боями его отряд выходил из окружения. Центр приказал нам обеспечить польскому отряду переправу через Сан. Разведчики отыскали брод, установили численность войск немцев в ближних населенных пунктах. Минеры «обработали» дороги, подвижные кавалерийские дозоры непрерывно наблюдали за гитлеровцами. В условленное место направилась группа Андрея Кучерова. Ночью Кучеров благополучно вывел партизанские отряды к переправе.

Затем отряды разошлись. Куницкий направился к Висле, а мы, форсировав речушку Смеречанку, расположились на укромной поляне. Радисты связались с Центром и доложили о готовности принять груз с Большой земли.

А гитлеровцы между тем окружили лес. Разведчики приносили тревожные вести — вражеское кольцо сжимается.

Окружение в тылу врага опасно вдвойне. Выходя из одного кольца, не знаешь — не попадешь ли в другое. Мы отходили медленно, устраивая карателям «карусель» на минных полях. И все же они настойчиво продвигались вперед. Поляки-проводники докладывали, что самые тайные тропинки немцы заминировали и спешно стягивают новые силы для стремительного удара.

Ночью в штабной землянке собрались командиры групп. На походном столе коптилка, сделанная из гильзы артиллерийского снаряда, тускло освещала карту с последней оперативной обстановкой.

— Немцы окружили нас, — сказал я. — Нужно найти выход из положения.

Партизаны склонились над картой. Маленький зеленый островок в левом углу ее обведен черным жирным кружком.

— Сейчас мы встретились с регулярными частями вермахта. У них артиллерия и танки, солдаты хорошо подготовлены, отлично вооружены, Положение сложное. — Я говорил медленно, чтобы каждый мог подумать и дать свой совет.

— И еще, — добавил я. — К нашему счастью, у нас боеприпасов достаточно. Пробиться из кольца силой