Не каждому обывателю выпадает эта честь — видеть на своем пороге старейшин союза охотников. Чаще всего случается наоборот. Ходить или нет на охоту — это личное дело каждого, а вот нарушить кодекс или правила союза охотников, не покинув его ряды, грозит карами. Могут лицензию отозвать или в контрактах ограничить. Так что не принять этих гостей Пенси не может. Даром звание Удачливой не дают.

К ней на порог являются четверо из тринадцати старейшин. Пенси морщится: значит, что дело серьезное и, скорее всего, опасное. Они пришли лично, зная, что любой может бросить письмо в огонь или оставить курьера без ответа. Личная встреча показывает уважение, но делает отказ более сложным, что бы они ни предложили. Согласиться или нет — ее право, этого никто не отберет. Пенси еще раз встряхивает ладони, делает глубокий вдох и выходит в гостевую.

— День добрый, Удачливая, — кратко кланяется самый старший из пришедших. Несмотря на теплую осень на всех старейшинах меха и охотничьи куртки. Двое вооружены, но под взглядом Пенси тут же отдают оружие сопровождающим, а те покидают дом. Только тогда она приглашает оставшихся в кабинет, говорить о делах.

В этой комнате всё еще пахнет свежим деревом и лаком: ремонт закончили всего несколько недель назад. Пенси долго ходила вокруг да около: маячила возле мебельных дел мастеров, считала шагами размеры комнаты, чертила на бумаге планы, интересовалась стоимостью работ, щупала породы дерева и каждый раз что-то исправляла в очередном чертеже. Теперь кабинет — истинно ее комната. Каждый предмет обстановки здесь выбран после долгих раздумий и сомнений — мощный письменный стол, удобные кресла и длинные книжные стеллажи вдоль стены. Шторы из гладкой ткани обрамляют все три окна, но в комнате не холодно — в резные панели на стенах вставлены жар-камни. А нежные пейзажи на стене и круглый коврик на полу дополняют созданный уют. Пенси гордо обводит взглядом комнату: да, здесь она действительно чувствует себя хозяйкой.

Четверо старейшин рассаживаются по креслам, оставляя удобный диванчик в углу для помощников. Те пытаются уместиться и одновременно не раздавить разбросанные Кейрой игрушки. Пенси посмеивается, но виду не показывает.

Гости вынужденно ждут, пока хозяйка расположится во главе стола и позволит начать беседу. Они пришли как просители, что само по себе удивительно, и не посмеют пойти против кодекса охотников. Пенси дает себе некоторое время на раздумье, разглядывает пришедших со всем вниманием: обветренные лица, видные морщины, мощные ладони и хитрый расчетливый взгляд. Перед ней сидят четверо совершенно разных мужчин, но она без сомнения сразу ответит, кем являются ее гости — опытными и умелыми охотниками, торговцами и лидерами. Ничем хорошим это не кончится, понимает Пенси, но оттягивать разговор нет больше смысла. Она выдыхает и ровным голосом интересуется:

— Более трех лет обо мне не слышно в Черных лесах, а вы говорите — Удачливая?

— Всё правильно, — улыбается ей самый старший, Дарий Жержич. Пенси видела его не раз на Людоедском перевале, всегда с командой и богатой добычей. — Так повелось с начала союза. Кто мог добиться такого звания, навсегда оставался в отдельном списке. Согласись, нужно иметь особый дар, чтобы находить два года подряд в Черном лесу то, что другим не дано и за жизнь отыскать. Всё верно, ты — Пенси Острая, дочь Тивары Острой, Удачливая со дня получения этого звания и до конца истории союза охотников.

Пенси фыркает. Громкие слова, да и только. Но чего еще можно ожидать от прожженных дельцов. Она и сама бы себя не отпустила на вольные хлеба.

— Во-первых, контракт.

По столу в сторону Пенси перемещается широкий темный конверт. Она осторожно касается пальцами упаковочной бумаги: так и есть, она шершавая и согретая теплом тела.

— Мне открыть сейчас? — уточняет она у старейшин. Говорит с ней только Дарий, остальные пожелали остаться неназванными. Впрочем, Пенси уверена, что знакома со всеми пришедшими: слышала их имена от матери и других охотников, читала о них в новостях, сталкивалась в союзных домах и проходила мимо.

— После нашей беседы это будет уместнее. Если твое решение будет положительным, то подпиши контракт и сообщи в ближайший союзный дом, как можно быстрее. В ином случае — просто брось его в камин.

— Хорошо, — кивает она и жестом предлагает старейшине продолжить рассказ.

— Твоя последняя находка дала некоторым из нас больше возможностей, чем мы когда-либо ожидали иметь. Я не буду спрашивать, как именно и где ты достала жар-камни. Не потому что ты мне соврешь, а потому что мы все уверены: в том месте их больше нет. Зная твою мать и ее воспитание, уверен, ты бы давно принесла вторую партию, если бы это было возможно. Это ведь невозможно?

Охотник сверлит ее пронзительным взглядом — острым, тяжелым, не обещающим ничего хорошего. Но ему далеко до чтения мыслей в исполнении Халиса.

— И что вы хотите от меня услышать? — она отвечает, сложив руки на груди, сжав до боли пальцами плечи. Ей казалось, что выдуманные истории о ее последней охоте давно прижились среди охотников и никто не думает, что они выдуманные. Но старейшины опасны именно тем, что они говорят и мыслят категориями всего союза, а не только личной выгодой. Они могут ждать годы. Старейшиной не становится Удачливый, самый богатый или самый успешный в охоте. Нужно иметь недюжинный ум, расчетливость, связи, лидерские способности и умение читать других людей.

— Правду, — звучит веское слово. — Любую ложь мы четверо способны распознать.

Пенси сжимает губы. В голове проносится паническая мысль, что она восприняла эту встречу слишком несерьезно, не настроила себя на защиту. Даже глава в кодексе о тайне места добычи определенных дивностей, о тайне путей и охотничьих троп — ничто по сравнению с властью старейшин и самого союза. Но в следующее мгновение она точно знает, как ответить:

— Я не собирала жар-камни. Они просто свалились мне в руки, уже уложенные в рюкзак. Откуда они — не знаю, я не видела места их добычи. То место, где я их взяла, напоминает жуткий лабиринт, выбраться практически невозможно…

— Почему ты так считаешь?

— Потому что я видела тела охотников. Растерзанные.

— Кто это был? — подает голос до этого молчавший. Пенси даже не требуется притворяться, удивление натуральное и всепоглощающее:

— Вы думаете, мне стоило ковыряться в останках, когда то, что убило этих несчастных, скорее