тысяч зарядов в крупнейших городах ждут своего часа. Каждый год их становится больше. Если я нажму маленькую кнопку на брелке, который сейчас находится в заднем кармане моих брюк, а потом в течение пяти минут не отменю команду, детонаторы сработают. Лопнут нефтепроводы и газопроводы. Рухнут опоры линий электропередачи. На энергетических объектах взорвутся котлы. Взлетят на воздух подстанции. Отключатся вышки мобильной связи. Вспыхнут телебашни. Перестанут работать насосные станции.

Надеюсь, этого будет достаточно. Мне не хочется приводить в действие заряды на атомных объектах…

* * *

Сегодня ночью у меня пошла горлом кровь. Я давился кашлем и выплёвывал в подушку комки слизи. В руке у меня был брелок.

Кажется, они нашли меня и здесь. Неужели они стали выбираться за пределы городов? Неужели научились жить вне мегаполисов? Тогда у меня остаётся слишком мало времени…

Утром я перепрограммировал систему взрывателей. Теперь я обязан каждый день нажимать кнопку. А если со мной что-то случится, если серые люди доберутся до меня, и кнопку я не нажму… Вы знаете, что произойдёт…

Не думаю, что вы меня простите. Но я хочу, чтобы вы меня поняли…

Песня Сфинкса

Любая экзотика рано или поздно приедается. Особенно такая однообразная: меланхоличные верблюды, одинаковолицые арабы, жёлтый песок, редкие пальмы, раскалённое добела солнце, выгоревшее, линялое небо без единого облачка…

Что нового можно найти в пустыне?

— Что нового можно здесь найти? — устало пробормотал европеец и его тут же услышали, схватили за руку, настойчиво потянули за собой, выволакивая из толчеи восточного базара.

Они встали в стороне, возле полуразваленного дувала.

— Ты слышал песню Сфинкса? — шёпотом спросил старый араб, отвернувшись куда-то в сторону, словно бы пряча лицо.

— Нет, — европеец высвободил бледную руку из цепких пальцев, неприятно сухих и колючих. Бессознательно коснулся ладонью нагрудного кармана, проверяя на месте ли кошелёк.

— Десять долларов.

— За что?

— Я покажу тебе место, где его можно слышать.

Европеец уже хотел уйти, но в голосе араба было что-то такое… И он остался. Пока лишь для того, чтобы уточнить:

— Сфинкса?

— Да.

— Это стоит десяти долларов?

— Это стоит много больше. — Араб, закатив глаза, обратил лицо к небу и воздел руки. Должно быть так он показывал своё восхищение. — Сегодня единственная ночь, когда можно будет услышать песню. Раз в т ри года он пробуждается под толщей песка и поёт…

Европеец скептически хмыкнул. Что-то подобное он же слышал или читал где-то: поющие пески, шепчущие камни…

— Что это такое, твой Сфинкс? Какая-нибудь скала в пустыне, в расщелинах которой завывает ветер?

— Нет, нет, — араб замотал головой. — Это настоящий Сфинкс.

— Настоящий? Существо с телом льва, человеческим лицом и орлиными крыльями? Как возле пирамид?

Араб улыбнулся:

— Возле пирамид не настоящий Сфинкс.

— Да ну?

— Настоящий — в пустыне, под песком. Только я знаю это место. Десять долларов, и я покажу тебе. Ты услышишь песню Сфинкса.

— Ну, допустим, я что-то услышу… А где гарантия, что это именно то, о чём ты говоришь?

— Ты сам всё поймёшь.

— И многих ты туда проводил?

— Только раз в три года поёт Сфинкс, — сказал араб.

— Значит мне повезло, — ухмыльнулся европеец. — Десять долларов?

— Да.

— Всего лишь? За песню настоящего Сфинкса?

Старый араб кивнул.

Европеец рассмеялся.

— В чём здесь фокус, скажи? Ты хочешь меня надуть?

— Я покажу место, где поёт Сфинкс.

— Это я уже слышал… Это какая-то загадка? Я должен её разгадать?

Араб промолчал, только быстро глянул европейцу в глаза и вновь отвернулся.

Мимо шли люди. Тысячей голосов гудел многоликий базар. Ревели вечно всем недовольные верблюды. Выкрикивали что-то привычно улыбчивые зазывалы. Продавцы неистово торговались с покупателями, бешено размахивали руками, словно взбивая густой горячий воздух, ругались, спорили…

— Что же ты от меня хочешь? — задумчиво спросил европеец и расстегнул пиджак так, что стала видна рукоять пистолета, высунувшаяся из кобуры.

— Десять долларов, — негромко сказал старый араб.

— А если это обман?

— Тогда я не возьму ничего. Но я говорю правду.

Европеец задумался. Вспомнил о том, какая скука ждёт его в гостинице…

— Хорошо, — согласился он. — Показывай.

Они взяли напрокат автомобиль, старый, разбитый, ежеминутно стреляющий сизым выхлопом.

— Куда? — спросил европеец, сев за руль.

— Прямо! — вытянул руку араб.

Они выехали за город, свернули с дороги и покатили по плотному песку, подминая колёсами жёсткие сухие колючки. Автомобиль прыгал по барханам, гремел побитой жестью, скрипел старыми рессорами.

В салоне не было ни кондиционера, ни радио. В открытые окна врывался ветер, но он не освежал, напротив, обжигал кожу, сушил губы и горло.

— Далеко ещё? — спросил европеец, надеясь завязать разговор.

— Нет, — коротко ответил старый араб и замолчал…

Садилось солнце. Опускалось в струящееся марево, плавилось, плющилось, текло. Странные картины возникали возле горизонта, парили в воздухе, таяли, менялись…

Миражи…

Они гнали и гнали. Европеец до упора вдавливал педаль газа, араб, сложив руки на животе, таращился вперёд.

— Стой! — вдруг сказал он, и европеец, полностью поглощённый своими мыслями, вздрогнул, сбросил газ, ударил по тормозам. По-поросячьи взвизгнув, машина остановилась.

— Там! — араб протянул руку, упёрся пальцем в грязное лобовое стекло. — Чёрная скала, видишь?

— Нет.

— Двигайся прямо, и увидишь её. — Старик открыл дверь, вылез из автомобиля. Скрестив ноги, сел на