Во-вторых, все яйца водну корзину сваливать нельзя. Вдруг нарвётся вдзюдо накрепыша дагестанского какого? Значит, надо ипосамбо наоблсовет записаться. Всамбо весовая категория 74кг. Ничего, если уКостика насамом деле 75, токило сбросить непроблема.

В-третьих, нужно найти этот колхоз «Заветы Ильича». Икак это сделать? Объезжать все колхозы Подмосковья? Дурь. Опять, Семён Семёнович. Нужно просто зайти вобластное общество «Урожай» ипопросить заблок жвачек эту информацию украсивой секретарши состатями доярки изХацапетовки. Некиношной. Настоящей. Кровь смолоком. Титьки скурдюком.

Совсем хорошо теперь план оброс…

—Слышь ты, придурок, меня из-за тебя премии лишили,— разбудили отрубившегося будущего чемпиона перегар игрубый голос.

Перед кроватью срешительным видом стоял давешний плотник, которого прислали попросьбе Костика петли надверях смазать. Вид упострадавшего был решительный. Направом запястье была татуировка ссолнышком, абуквы синие напальцах выдавали вподошедшем КОЛЮ. Люди потеряли страх. Вздоровом состоянии Левин быэтого шибздика без помощи рук под кровать загнал, даиКостик сосвоим карате ещё быстрее, вот только… Сейчас оба лежали набольничной койке, ипузо было уних разрезано. Асэтого Коли станется, стукнет поране кулачком чумазым. Больно, наверное, иточно неполезно для организма.

Бойтесь своих желаний, они могут сбыться, амысль вообще материальна. Коля ткнул его заскорузлым пальцем вживот.

—Ай,— Левин рукой дёрнул, пытаясь Колю запалец счёрным ногтем уловить инанести ему травму, несовместимую споползновениями.

—Чё, «ай»? Ненравится? Слушай сюда, сынок: завтра чтобы чирик был, авякнешь кому, иятебя уворот при выписке подожду. Устрою тёплую встречу. Пушкина знаешь? Исвобода вас встретит радостно увхода. Чирик. Завтра,— плотник цикнул как вкино зубом иначал было разворачиваться.

Левин отболи слёзы глазами исторг ипрорычал:

—Чтоб тебе обоср…— подумал идобавил:— Крекс-фекс-пекс!

Всё это про себя, правда.

Товарищ Коля неуслышал, зыркнул ещё раз недобрым глазом наКостика ивышел. Адверь инескрипнула. Пузо чуть поболело, аЛевин слёзы выступившие вытер ипонял, что уже светло иутро настало. Сморили, выходит, наполеоновские планы. Боль потихоньку уходила, иВладимир Ильич, хотевший позвонить тёте Паше, раздумал. Приподнял простынку. Разводы крови наповязке были, нонемного истаренькие. Ладно, будем решать вопросы помере ихпоступления.

—Температуру мерить. Подъём, больные, температуру мерить,— немелодичный голос тёти Паши нарушил утреннюю тишину отделения.

Градусник был обычный— ртутный. Интересно, асколько ихтут совремён постройки больницы разбили? Ичто-то сомневался Левин, что при этом полы вскрывали иполную дезактивацию делали. Собрали осколки, разогнали ртутные шарики пощелям, схлоркой вымыли потом, вот ився дезактивация. Больниц Владимир Ильич вообще нелюбил. Уникум. Все жеобожают лежать влетнюю жару вдушных пахнущих варёной капустой палатах. АЛевин нелюбит. Решил выписаться как можно быстрее, лучше потом наперевязки походить. Атоидоговориться сдемонессой Мариной обобслуживании надому всчёт «Левисов» напуговках.

Обход производил зав отделением. Товарищ Кузьмин приподнял простынку ипотыкал пальцем, прямо как Коля. Родственники, наверное.

—Болит? Хорошо. Болит, значит жив. Ижить будешь. Шутку вчера потелевизору показывали: «Пусть каждый человек живёт нетолько назарплату, ноинарадость другим людям». Ха-ха. Молодцы. Так, тётя Паша, ауколите товарища антибиотиком, явыпишу. Аобезболивающие пока прекратите. Потерпите немного, молодой человек. Если сильно болеть будет, тогда зовите медсестру. Выздоравливайте.

Обход продолжился вдругой палате, иИван Леонидович— слышно было— полюбившуюся ему шутку изтелевизора итам рассказал. Слышался его весёлый смех. Подхихикивала исвита сбольными.

Минут через десять его укололи ввену, иВладимир Ильич уже снова начал кемарить, как пришла тётя Паша сосвоей неполной копией. Женщина тоже была худая ипожилая иимела такие жеспроседью волосы, только непод косынкою, апод шапочкой.

—Это студент. Квасин. Гнойный аппендикс. Прописали три раза вдень антибиотик, там вжурнале есть. Температура чуть повышена. Смотри заним, онМаришке приглянулся. Дура девка.

Тётя Паша рассказывала всё это сменщице, словно Костика инебыло впалате. Потом всё жеудосужилась глянуть нанего.

—Это— старшая медсестра Нина Петровна, для тебя просто тётя Нина, если заболит— вызывай. Алучше спи. Сон он…— она махнула рукой, истаршие медсёстры вышли.