И правильно, что не верил. Потому что никакой «личной неприязни» между преступником и потерпевшей я не заметил. Да и «конфликта» между Екатериной и её братом тоже не было. А случилось хладнокровное убийство. Чуйкин умело и безэмоционально наносил Удаловой удары ножом — будто на тренировке. Катя не ожидала подобного поворота событий. Особого сопротивления не оказала. И даже не позвала на помощь, будто онемела от испуга. Хотя и сопротивлялась — вяло и неумело. Потеряла сознание до того, как Алексей Чуйкин покинул квартиру. Потому я и не представлял, как долго Алексей пробыл у Удаловых.

— Ты намекаешь на то, что это было ограбление? — спросил Юрий Фёдорович.

Каховский сидел около приоткрытого кухонного окна, кутался в кофту от синего «адидасовского» спортивного костюма. Помимо запаха табачного дыма я уловил в воздухе и аромат кофе (в семье Каховских этот напиток пила только Елизавета Павловна — Зоя и её отец предпочитали сладкий чай). «Дядя Юра» то и дело подносил к губам сигарету, затягивался табачным дымом. Он внимательно слушал мой рассказ, редко перебивал. В лицо мне не смотрел — изучал стену над газовой плитой. Подполковник милиции щурил левый глаз (то ли по привычке, то ли из-за клубившегося перед ним дыма).

— Я ни на что не намекаю, дядя Юра, — сказал я. — Только рассказываю, что видел и слышал.

Зоя положила мне на плечи свои ладони (будто успокаивала). Она стояла за моей спиной, прислушивалась к моему рассказу. Я слышал звуки её дыхания, но не видел выражение лица девочки.

— Ты сказал: он потребовал у школьницы деньги, — произнёс Каховский.

Указал на меня дымящейся сигаретой — уронил на столешницу крошки пепла.

— Дядя Юра, это выглядело немного иначе, — ответил я. — Чуйкин сказал, что приехал из Москвы вчера утром. А завтра вечером, двадцать четвёртого числа, уезжает обратно. Заявил, что билеты уже куплены. И у него нет времени на… «долгие уговоры недоверчивых» — так он выразился. Сказал, что спешит…

Я пояснил:

— Чуйкин не требовал отдать ему деньги — он просил их только показать.

Юрий Фёдорович кивнул.

— И девчонка их показала.

Зоин выдох пошевелил на моей макушке волосы.

— Да, — сказал я. — Принесла конверт — пухлый такой, набитый купюрами. Новый, без марок и адресов отправителя и получателя. Потрясла ним у брата перед лицом.

Я изобразил Катин жест — ткнул пустой рукой в сторону Каховского.

— Сколько в нём было денег? — спросил Юрий Фёдорович.

Он скосил взгляд на мою руку.

Я пожал плечами (насколько это позволили сделать всё ещё лежавшие на мне Зоины ладони).

— Много. Несколько тысяч.

Каховский приподнял брови.

— Она взглянула на содержимое конверта мельком, — пояснил я. — Но я увидел там и четвертаки, и полтинники, и сотенные бумажки. А мелочи не заметил: никаких рублей, трояков и пятёрок.

— Там было больше, чем тогда у Локтевой? — спросил Зоин отец.

Я почесал нос. Перед мысленным взором мелькнула перевязанная лентой с синими сердечками пачка советских денег. Моё воображение разместило рядом с ней конверт Удаловой.

— Больше, — сказал я. — Раза в полтора. Наверное.

Задумался.

— Навскидку: да, больше, — повторил я. — Это визуально: я сужу по количеству купюр. К тому же, у Оксаны банкноты тогда были перетянуты лентой — Катины деньги лежали в конверте.

Каховский хмыкнул.

— Она отдала ему деньги, но парень всё равно ударил её ножом? — спросил Юрий Фёдорович.

Я помотал головой.

— Нет, не так. Она принесла конверт. Показала, но не отдала.

Чуть склонил голову.

— Брат подошёл к ней, — сказал я. — и сразу ударил. В грудь. А потом несколько раз в живот. Нож у него уже был наготове: Чуйкин прятал его за спиной. Катя вздрогнула. Мне показалось, что она… удивилась.

— А деньги? — спросил Каховский.

Он поднёс к губам сигарету.

Зоя усилила давление на мои плечи.

Я задумался, чуть закатил глаза.

— Она выронила конверт.

Тряхнул головой.

— Точно, — сказал я. — Конверт упал на пол. Беззвучно. Но деньги из него не высыпались — это я потом заметил. Они лежали… плотной такой пачкой. Я… увидел конверт на ковре — после второго удара.

Юрий Фёдорович щёлкнул пальцем.

— То есть, Чуйкин знал о деньгах, когда шёл к сестре, — сказал Каховский.

Посмотрел мне в лицо.

Я сказал:

— Возможно. Или узнал о них уже там. Я видел только концовку их встречи.

— Но нож он принёс с собой, — сказал Юрий Фёдорович. — Значит, шёл убивать. Так получается? Как считаешь, зятёк, он собирался убить только девчонку? Или и её родителей?

Я пожал плечами.

— Мне показалось, что в квартире, кроме Кати и её двоюродного брата никого не было. Да и Катя поначалу вела себя спокойно. Даже подшучивала над этим Чуйкиным.

Каховский выпустил из ноздрей дым.

— Дошутилась, — сказал он.

Зоин отец стряхнул с сигареты пепел (в хрустальную туфлю).

И произнёс:

— Опять деньги…

Юрий Фёдорович затянулся сигаретой, на пару секунд задержал дыхание. Покачал головой.

Выдохнул в окно дым и спросил:

— Откуда у школьниц появились такие крупные суммы? Как считаешь, зятёк? Не могли же они столько сэкономить на школьных обедах? Да и пустых бутылок на тысячи рублей не собрали бы. Далеко не у всех взрослых найдутся подобные сбережения. Тебе не кажется этот момент…

Каховский трижды щёлкнул пальцем.

—…странным?

Я снова приподнял плечами Зоины руки. Вспомнил, что в материалах по убийству Екатерины Удаловой (тех, что я раздобыл тогда) ничего не говорилось о деньгах. Главным мотивом убийства значился пресловутый и нелепый конфликт «на почве личной неприязни». Этот момент как раз и отличал увиденную мной во время «приступа» сцену от рассказов Алексея Чуйкина. В ограблении Удаловых мужчина тогда не признался. Хотя подобный мотив для убийства школьницы добавил бы достоверности его рассказу. «В деле Локтевой о деньгах тоже не было ни слова», — подумал я.

— Но у второй девицы — у этой… Терентьевой — ты денег не видел? — сказал Юрий Фёдорович.

«Только папину рукопись», — мысленно произнёс я.

А вслух сказал:

— Не видел.

— Но это не значит, что их у неё не было, — сказал Каховский.

Я промолчал.

Юрий Фёдорович откинулся на спинку дивана, поднял к потолку взгляд. Мне почудилось, что за прошедшую неделю под его глазами сгустились сеточки морщин — под тяжёлыми серыми «мешками» (такие отёки у меня в его возрасте появлялись от «хронического недосыпания»). Я смотрел на Каховского — тот щурил глаза, выпускал в потолок табачный дым. С улицы доносились птичьи трели, звуки проезжей части и звонкие детские голоса. Чуть вздрагивали от порывов ветра оконные стёкла. Зоя наглаживала мои плечи, дышала ровно (почти наверняка: смотрела на отца).

— И что у нас получается? — нарушил молчание Каховский.

Он затушил в туфельке сигарету; взглянул на дочь — потом перевёл взгляд на меня.

— А получается у нас пренеприятная ситуация, — сказал Юрий Фёдорович. — Перед новогодним праздником мы можем получить сразу два трупа — вдобавок к Оксане Локтевой. Причём, все три жертвы не только учились в одной школе, но и проживали в одном доме. И мало того! Как минимум в двух эпизодах фигурируют крупные суммы денежных средств — это уже, в-третьих.

Каховский принялся загибать пальцы.

— В-четвёртых, мы имеем два случая усыпления перед убийством, — продолжил он. — Не факт, что подобной попытки не будет при убийстве Удаловой: снотворное могло не подействовать. В-пятых: двух девиц убили ножом, что тоже намекает на схожий почерк убийств. А как умрёт Терентьева, мы пока не знаем — не будем исключать колотые раны и в этом эпизоде. Что ещё я пропустил, зятёк?

— Они были подругами, — сказал я. — Терентьева, Локтева и Удалова.

— Вот вам и в-шестых.

Юрий Фёдорович покачал головой.

— Не слишком ли много… общего? — сказал он. — Что ты думаешь об этом, зятёк?

Я вздохнул.

Сказал:

— Наверное, то же, что и вы, дядя Юра. Такие совпадения наводят на мысль… что это вовсе не совпадения.

— Вот то-то и оно, Михаил, — сказал Каховский. — Эти совпадения навели бы на подобные мысли не только нас. И лучше, чтобы они никого и ни на что не наводили.

Он снова посмотрел на дочь, потом взглянул мне в глаза.

— Ваше дело, молодёжь — помалкивать обо всех этих совпадениях и видениях, — сказал Юрий Фёдорович. — Потому что пока они не больше чем наши с вами фантазии. Есть пока только убийство — Оксаны Локтевой. А две другие девицы целы и невредимы. Я постараюсь, чтобы таковыми они оставались и впредь. Для этого у меня есть и возможности и информация.

Каховский постучал по столу.

— Детишки, — сказал он, — не суйте в дела