надо себя чем-то занять. Как правило, люди это небедные, живущие за счет ренты.

– И ваша мама тоже рантье?

– Думаю, да. У отчима был капитал. У деда – недвижимость, земля.

– А вы?

– Я нет. – Эмма покачала головой, вздохнула. – Мне пришлось с трудом пробиваться в жизни. В семнадцать лет остаться одной… Это нелегко, знаете ли. Но я смогла! Училась, работала. У меня своя аптека. Я фармацевт и очень люблю свою профессию. Однако мне пора, – сказала она, вставая с кресла, и добавила, обратившись ко всем троим мужчинам: – Скажите Грете, что я приходила. Не знаю, как она это воспримет. И еще скажите, что я хочу помириться. Это глупо… В ее возрасте…

Кот первым оказался у двери: хозяин! Эмма пригнулась, погладила его и что-то ему шепнула. «Мрав», – ответил он и потерся о ее руку.

Уже держась за ручку входной двери, фрау Шпонгейм вдруг обернулась и удивленно спросила:

– Я так и не поняла, кто и почему отравил мою мать?

Глава IV

27. August 1880. Schloss Linderhof, Bayern / 27 августа 1880 год. Дворец Линдерхоф, Бавария

Людвиг гулял по парку Линдерхофа. Гулял, как всегда, в одиночестве. Два дня назад он принимал здесь гостей по случаю своего тридцатипятилетия. Король не любил пышные празднества – гостей было немного. К сожалению, не приехала Сиси: она была в отъезде, путешествовала по южной Европе. Но она обещала, что обязательно нанесет ему визит, как только вернется в Вену. Он будет счастлив видеть ее с детьми.

Ах, Сиси… Его милый друг, вечная боль и радость. Никто не понимал его так, как она. Елизавета разделяла его страсть к музыке Вагнера, его увлечение древними немецкими сказаниями, поэтическим миром Средневековья. «Песнь о Нибелунгах», герои древнегерманских мифов о Чаше Грааля рыцаря Парсифаля, Лоэнгрин и Тангейзер – это и ее герои тоже. Сиси прислала ему в подарок картину. «Рыцарь Лоэнгрин». Это полотно неизвестного автора издавна находилось в ее родительском доме. И вот теперь «Лоэнгрин» обосновался здесь, в Линдерхофе. Потом картина переедет в Нойшванштайн и будет украшать главный зал.

Рыцарь Лебедя на полотне завораживал Людвига. Зрачки Лоэнгрина были всегда направлены прямо на него, даже если смотреть на картину из дальнего угла зала. Рыцарь как будто двигался вместе с ним. Может, все это лишь казалось Людвигу? Потому что это был подарок Сиси.

На празднике также не было Отто. С марта брат перебрался в замок Фюрстенрид. По правде сказать, он не сам перебрался. Его перевезли и изолировали по распоряжению правительства. Они считают, что Отто болен. Врачи поставили неутешительный диагноз: «скорбен умом». Что за бред?! Да, Отто не совсем здоров, однако медики (будь они неладны!) уговорили матушку и правительство изолировать принца. Еще восемь лет назад, после небольшого приступа, мюнхенские бюрократы поспешили сообщить о «болезни» принца Бисмарку, и тот распорядился поселить его на излечение в замке Людвигсталь. Позже Людвиг добился переезда брата в Нимфенбург, где тот долгое время жил и лечился.

Поначалу Отто разрешалось выезжать из дворцов и даже путешествовать, но после того, как в мюнхенской Фрауэнкирхе с братом прилюдно случился припадок, его совсем изолировали от общества. Бедный Отто… Последний раз они вместе появились на публике ровно пять лет назад, в августе семьдесят пятого, во время большого королевского парада на Марсовом поле.

И вот теперь Отто в изоляции! А он, король Баварии, ничего не может с этим поделать. Так решили чиновники правительства (как же они ему надоели: вечно недовольные, алчные бюрократы!), психиатры (даже фон Гудден поддержал это решение, хотя ранее докладывал Людвигу, что не видит необходимости в изоляции брата) и невропатологи во главе с Францем Ниссалем. «Врачи принца» теперь живут с Отто под одной крышей и следят за его здоровьем. Кто же осмелится спорить с «непревзойденным» Ниссалем?!

Матушка тоже поддержала решение правительства. И Макс. Макс Хольнштайн. Это стало неприятным сюрпризом для Людвига. Более того, именно он – обер-шталмейстер и друг короля Максимилиан фон Хольнштайн – настаивал на изоляции Отто. Почему? Недавно Людвиг спросил его, отчего Макс стал на сторону правительства в этом вопросе?

– Послушай, Людвиг, правительство – это одно, а врачи – совсем другое, – ответил Макс. – Отто болен, его надо лечить. Я общался с фон Гудденом, он настаивает на серьезном лечении принца.

– Гудден? А мне он говорил, что не видит большой проблемы в приступах, которые случаются с Отто.

– Возможно, так было пять лет назад, но теперь…

– А что теперь?

– Неужели ты сам не видишь, что с ним происходит?

– И что такого с ним происходит? Отто более чувствительный, чем другие люди. Когда он вернулся с фронта, его психика пошатнулась. Он видел гибель солдат, своих друзей-офицеров. Но потом его состояние стабилизировалось. Да, иногда тем, кто плохо его знает, кажется, что он «не в себе», но мы-то знаем Отто лучше других. Ты должен понимать, что его странное поведение – не болезнь, а лишь эмоциональное расстройство. Отто нормален. Оставьте его в покое. Он никому не причиняет вреда, разве нет?

– Но ходят слухи…

– Вот именно! Ходят слухи! Кто-то эти слухи распространяет, Макс. Мне очень жаль, что ты стал на сторону тех, кто верит этим слухам. Мы с тобой дружим с детства. Ты всегда был желанным гостем в нашем доме. Я считаю тебя своим другом, Макс. Нашим с Отто другом.

Но увы. Максимилиан тогда ничего ему не ответил. И продолжал настаивать на изоляции Отто.

Неужели подозрительность брата в отношении Хольнштайна имела под собой основание? Отто с юношеских лет не доверял ему. Он всегда утверждал, что Макс ведет свою игру, что ему нельзя верить. Он, видимо, чувствовал, что Макс нечестен. Ах, не хочется об этом думать, однако слишком часто друг детства стал разочаровывать Людвига. К тому же, по словам Отто, граф слишком жаден.

Однажды они разговаривали с братом о многих серьезных вещах. Речь зашла о фонде Бисмарка, из которого Людвиг получал ежегодное королевское денежное содержание… Оказывается, граф Хольнштайн, обер-шталмейстер короля, сделал так, что все платежи фонда проходили через него, и он имел десять процентов с этих денег. И вообще, Максимилиан находил любую возможность, чтобы поиметь профит из бюджета короны. Ходили слухи (ах, эти слухи!), что он даже подделывал подписи. И все из-за своей чрезвычайной жадности до денег.

Людвиг не знал, верить ли словам Отто. Граф Максимилиан фон Хольнштайн – один из самых богатых людей Баварии, он занимает исключительное положение при дворе. Неужели он опустится до