— Я знаю, знаю, почему ты молчишь. Али тебе дороже отца и матери!

— Зачем ты так, мама. Али сейчас трудно. Он и сам еще не знает, как ему быть дальше. Ему не с кем поделиться и посоветоваться. Отец у него человек слишком жесткий, а мать в полной зависимости от отца. Ты же сама всегда бросаешься помогать, если человек в беде!

— Не уговаривай! Я не хочу, чтобы ты…

— Не могу быть другим, мама. Вы сами меня так воспитали!

— Ладно, вернется с родительского собрания отец, тогда и поговорим!

…Отец вернулся с собрания мрачный.

— Почему молчишь? — спросила Насиба мужа, чуя что-то неладное.

— А что говорить-то? Собрание как собрание, — ответил Султан и посмотрел на сына.

— Но все-таки… О чем там говорили?

— А, — махнул рукой Султан, — ерунда какая-то!

Но когда мать ушла на кухню готовить ужин, он пальцем поманил к себе Сабура и спросил у него потихоньку:

— Ты в самом деле в тот вечер выпил вина?

— Ни капельки!

— А окно разбил ты? И еще этот скелет?

— Ни окна не разбивал, ни скелета в глаза не видел.

— А почему ты это на себя взял?

— Али надо было выручать. У него дела совсем плохи.

— А почему он оказался подвыпившим?

— Ходил поздравлять нового чемпиона. И напоздравлялся.

— И что же он теперь собирается делать?

— Хочет пойти работать, а учиться в вечерней школе.

— Я бы мог взять его к себе учеником.

— Да нет, он хочет на стройку. Там и жилье скорее получит. Мы с ним ходили к дяде Мухтару. Он согласен взять Али, но нужна справка для перехода в вечернюю школу.

— Ну, это пустяки.

— Не такие уж пустяки, — начал Сабур, — вот и Хамис…

Но отец его перебил:

— Знаешь, сын, мне нравится, что ты себя так проявил. Али сейчас в самом деле нелегко. Все собрание ваш классный руководитель говорила только про Али и его семью. Сердито говорила. А ни отец, ни мать на собрание не пришли. Мне Али нравится. Кто там знает, что у него дома. Может, и неправ он, но разобраться во всем пока сам не может. Решил пожить самостоятельно — хорошо. От работы никто еще хуже не становился. Наоборот бывает. Но в это время молодой человек во внимании нуждается. От ошибок его уберегать надо. По молодости, сгоряча, что не сделаешь, каких глупостей не наворочаешь? Вот теперь ты его по-дружески поддержать должен. А на мать не сердись. Она за тебя боится.

Сабур благодарно кивнул головой. Как же все-таки хорошо жить, когда тебя понимают…

— Знаешь, отец, мне к Али сейчас надо. Поговорить…

Султан широко развел руками: раз надо, значит, надо. Ты человек самостоятельный, тебе виднее.

…Али мрачно расхаживал вокруг дома.

— Ты, — спросил Сабур, — вышел прогуляться перед сном?

— Нет, я еще не был дома. Неохота. На душе скверно.

— Что-то с отцом?

Али кивнул.

— Мать меня разыскала, плачет, говорит, отец выдрать собирается. Надоели, мол, ему мои фокусы.

Сабуру показалось, что от Али пахнет вином. Но расспрашивать его он не решился.

Друзья отправились побродить по вечернему городу.

— А знаешь, — вдруг остановился Али, — я все-таки решил пойти грузчиком в порт. Это лучшая для меня работа. Она для меня и тренировка одновременно. Представляешь, каких успехов добиться можно, если тренироваться не два часа в день, а восемь. И как следует!

— А учеба?

— Да провались она! И думать пока о школе противно. А надумаю — тут же и пойду. Какая разница, в конце концов, когда школу кончать, годом раньше или годом позже. Пока вот надо с работой определиться.

— Привет, ребятки! — навстречу им откуда-то вылетел оживленный и веселый Салам. Было сразу видно, у него в жизни нет никаких проблем и невзгод и на работу устраиваться не нужно.

— Куда это ты, Штихель? — приостановился Али.

Сабур почувствовал, как напрягся голос Али. Конечно, он злится, ведь многое в этой истории произошло именно из-за Салама. И совесть его при этом спокойна.

— Домой! Кино-мино смотрел. — Улыбка не сходила с его лица. Наверное, картина была веселая.

— У меня к тебе дело, — сказал Али, и ребята свернули с улицы на темный пустырь.

На этом пустыре собирались строить кинотеатр. Но пока на площадке вот уже несколько месяцев лежали сложенные в штабеля панели.

— Ну, давай свое дело, — добродушно отозвался Салам.

— Да, дело… постой… — Али явно еще не придумал, что он должен сказать Саламу. — Ты вот… Ты помоги мне на работу устроиться, а? А может, научишь меня штихелем водить? Выгодная работенка, думаю!

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Да брось! Это не твое дело. При твоей силе, ты только штихель нажмешь, — он сломается.

— Смотри-ка, он еще и рассуждает, для чего я гожусь, а для чего нет. А не кажется, тебе еще рано меня учить?!

— Ладно, хватит! — Салам посмотрел на часы. — Фильм час назад как кончился. Мне домой пора.

— Уж не на свидание ли ты спешишь? — Сабур усмехнулся и наступил Саламу на ногу. Он хорошо помнил, как Джейран улыбалась Штихелю.

— Не надо, Сабур! Я с ним сам поговорю. — Али втиснулся между Саламом и Сабуром.

— Да бросьте, ребята! — откровенно струхнул Салам. — Что я вам сделал?

— Что ты нам сделал? — передразнил его Али. — Нет, ты, конечно, никогда ничего дурного не сделаешь! Как и хорошего, впрочем. Но мне надоели твои поучения. Тогда в коридоре, потом — на собрании. Даже сейчас был бы не прочь поучить. Но вот теперь у тебя ничего не выйдет.

Али несколько раз встряхнул Салама и вдруг с силой оттолкнул его от себя. Салам отлетел на несколько шагов, ударился в темноте о какую-то панель и грязно выругался.

— Ты еще и ругаться, мерзавец! — Али прыгнул к Саламу, схватил его за руки, завернул их за спину. — Сейчас мы решим, что с тобой делать.

Какое-то время Али пристально раглядывал Салама.

— Кстати, Штихель, у тебя, кажется, новые часы? Покажи-ка!

Трясущимися руками Салам снял часы и протянул их Али.

— Верни их ему, Али, поскорее, а то он на свидание опоздает! — засмеялся Сабур.

— Да кто пойдет на свидание с ним! Он же не мужчина. Он — трус! — Али покрутил часы в воздухе. — Ладно, лови!

Али небрежно бросил часы Саламу. Тот потянулся было их поймать, но не успел, и часы шлепнулись на панель.

— Это же новые часы, это же подарок отца! — Салам бросился на Али с кулаками, но тут же полетел на землю.

— Вставай, вставай, — посмеивался Али, — я тебя