Шрифт:
Закладка:
«Долго думал, писать или нет, но я не знаю, как повернется твоя жизнь дальше, вдруг пригодится.
Не буду подробно расписывать обо всех, кого видел, но выделю основные имена и то, что мне удалось узнать из личного общения, социальных сетей или в результате случайного стечения обстоятельств:
Психотерапевты:
Ричард. 32 года. Не женат. Был моим психотерапевтом, так что я с уверенностью могу его тебе порекомендовать. Достаточно мягкий человек, тебе будет легко найти с ним общий язык.
Георг. 32 года. Женат. Лучший друг Ричарда. Состоит в браке с Агатой – девушкой за приемной стойкой. Никогда с ним не общался, да и не думаю, что он играет хоть какую-то роль в вопросах ритуальных услуг.
Раиса. 45 лет. Не замужем. Работает дольше всех в «Мортеме». Не исключено, что знает больше других.
Остальной персонал я даже не видел, а менеджеры не представляют никакого интереса.
Начальство:
Клариса. Примерно 43 года. Вдова. Занимается всеми бумагами ритуальных услуг. Она не основной владелец – это проверенная информация. На последних сеансах Ричард рассказал о том, как устраивался на работу. За это время ни разу не было упомянуто имя Кларисы, лишь пару раз он сказал: «этот человек» или «владелец».
Кстати, говоря о самом бюро, они предпочитают название «Мортем», но, если речь идет о нелегальной стороне дел, используют словосочетание «ритуальные услуги».
Имена управляющих мне так и не удалось узнать, но на официальном сайте упоминалось имя Евгений Емельянов. Он руководит похоронным бюро. Как-то раз он позвонил Кларисе, когда я договаривался с ней о новом визите к Ричарду. Она никогда не отвечала на личный мобильный в присутствии посторонних. Стало быть, их что-то связывает.
Я прикрепил для тебя основные соцсети всех, кого только смог найти. Может, пригодится, я не просматривал детально. Понимаю – негусто, но хотя бы что-то»
«Ладно, посмотрим», – подумала Лея, до конца не понимая, на что смотреть и под каким углом.
В первую очередь она решила взяться за социальные сети и стороннюю информацию обо всех людях, упомянутых в записке, но не нашла ничего нового, что не уточнил бы уже Рамон. Лея знала несколько сайтов, на которых можно посмотреть выпуски старых газет с упоминанием нужного места. Там она тоже не нашла ничего, кроме рекламы «Мортема» и старого номера телефона организации. Дальше Лея взялась за сайты, где обсуждали конспирологические теории по поводу случая в 2014 году. Ничего. Если кто-то и подозревал «Мортем», то только вместе с остальными похоронными бюро.
«Либо кто-то подчищает информацию, либо люди действительно тычут пальцем в небо и не попадают», – подумала Лея, чувствуя, что находится в не самой лучшей позиции.
Она не могла построить догадок или каких-то логических связей. «Мортем» казался густой паутиной, чьи нити будто не соприкасаются вообще и мастерски обходят друг друга.
Лея оставила в стороне социальную сторону вопроса и перешла к материальной. Прочитав несколько статей об эвтаназии, она представила, каким образом можно поставлять препарат в таких количествах, чтобы человека ни в чем не заподозрили? Наиболее приемлемым ей показался вариант с корабельной контрабандой. В теории он казался более-менее безопасным, но, что важнее, был выгодным с точки зрения нелегального импорта. Лея не стала заострять внимание на данном вопросе и задумалась над другим – что делать с телами? Первая мысль – сотрудничество с моргом либо, в идеале, частный морг, но «Мортем» мог делать расчет и на густоту населения города, где пропавшие без вести люди – это ничтожное число, пропажу заметят только близкие.
«Нет, – думала Лея, – не верю, что они упустили бы такой момент».
Чем дальше она углублялась в механизм ритуальных услуг, тем яснее понимала – если все происходит в таких крупных масштабах, то «Мортем» точно кто-то покрывает, может, даже несколько человек. У Леи возникало все больше вопросов.
«При таком раскладе неважно, каким образом поступает препарат и что делают с телами, но, конечно, минимальная вероятность на сохранение полной анонимности все-таки есть. В любом случае, не проще ли тогда разрешить эвтаназию и сделать открытым то, о чем и так много кто знает? Хотя «Мортем» – элитное заведение «для своих», а люди доверяют элитным заведениям. Делать что-то публичным не выгодно никому».
Еще раз обдумав все немногочисленные полученные знания, Лея прикинула, что есть у нее сейчас: возможность пойти туда, имена и… Все. Пустота. Неизвестность.
«Дело ритуальных услуг» – как нарекла его Лея (еще с университета у нее вошло в привычку давать делам названия) – захлестнуло ее с первой минуты поисков. Она не хотела упускать момент, потому что охладевала ко всему так же быстро, как и увлекалась.
«Я пойду туда завтра! Точно, пойду завтра… – подумала она сначала с возбуждением, а потом с ужасом. – Я больная на голову. Я не должна хотеть туда идти, не должна появляться рядом, изучать «Мортем», но… Рамон хотел этого. И я этого хочу. Хочу ради него. Да. Ради него…» – неясно, старалась ли она этим успокоить себя или действительно думала именно так, но, когда Лея пришла к такому выводу, ее желание посетить «Мортем» только укрепилось.
Новые мысли и события сначала отняли у Леи всякое желание взяться за пряжу, но затем совесть, которая годами мучила ее по разным поводам, напомнила о незаконченном заказе, который терпеливо ждал своего завершения, поэтому Лея взяла себя в руки, села на пол и приступила к работе.
***
Этой ночью Лея уснула намного позже обычного. Она размышляла над планом дальнейших действий, а конкретно над тем, как подобраться к личности владельца и узнать о нем как можно больше.
«Что может быть лучше, чем дружба с кем-нибудь из коллектива? С кем-нибудь вроде своего психотерапевта, потому что только к нему можно подступиться максимально близко, с каким-то хорошим человеком, вроде Ричарда» – Лея лежала на спине, пытаясь уместить бесконечную цепочку мыслей во что-то цельное и логичное.
Если бы Лею кто-то обвинил в цинизме, эгоизме и прочих грехах, она, не задумываясь, разделила бы мнение обвинителя, потому что считала свои действия и сам план проявлением неуважения, однако у нее не было альтернатив, Лея поступала не как
