жжение в области шеи. Обернувшись, он увидел как с противоположной от их временно приютившего жилища стороны к месту бойни бегут трое в рясах. Один из них на миг приостановился, взмахнул руками, и снова толчок, но теперь уже в грудь, и чёртово усилившееся жжение. Наставления паладина Павел не забыл. Да такое и не так просто забыть.

Зарычав, Иваныч вскочил на ноги, и подхватив уже скользкий от крови камень помчался навстречу монахам, на бегу добавляя в щит ещё больше энергии. Забытый им длинный нож так и болтался в ножнах на поясе. Первое орудие убийства его родного мира было для Павла как-то привычнее.

Привычнее. Ещё лишь несколько дней назад, он и подумать не мог об убийстве себе подобного. Теперь же это действие не вызывало у бывшего педагога никаких эмоций. Ни жалости, ни раскаяния, ни брезгливости. Появлялась даже лёгкая удовлетворённость, будто после хорошо проделанной работы. Видимо, что-то действительно менялось в голове Иваныча, выкручивая эмпатию к себе подобным на минимум, напрочь лишая какой-либо рефлексии по этому поводу. И менялось стремительно.

Обо всём этом Павел подумал мимолётом, стремительно сближаясь с атаковавшей почему-то именно его, троицей. Ещё три лёгких толчка в грудь оповестили его о том, что противник не оставляет попыток пробить его щит какой-то магией. Какой? А демон его знает! У Павла было катастрофически мало знаний о чёртовой магии. Была только лишь монолитная уверенность в том, что просто тут не будет. Совсем не будет.

— А, черт! — сблизившись с противниками, Иваныч метнул камень в замахивающегося на него коротким мечом монаха, заставляя того уворачиваться от окровавленного снаряда.

И тут же бывшему физику пришлось падать на землю, пропуская над собой прогудевший в воздухе шипастый шар булавы. Прокатившись кувырком по усеянной пеплом земле, он оказался за спинами служителей церкви, и когда те развернулись к юркому противнику, сделал единственное, что пришло ему в голову. Сбросив с себя кокон, Иваныч резко выбросил перед собой руку, и крепко зажмурившись, активировал светляк. На всю доступную ему мощность.

— А-а-а! — в унисон заорало трио монахов, бросая оружие, и закрывая руками глаза.

— Дерьмо-о-о! — раздался за их спинами отчаянный вопль мастера тьмы, — Опя-я-ять!

Павел же подхватил упавшую на землю булаву, и поднимаясь нанёс ей сильный боковой удар в голову одному из церковников. Острые шипы с хрустом и влажным чавканьем вошли в податливый череп. Монах молча начал заваливаться набок, увлекая за собой Иваныча, что не выпускал из рук предательски застрявшего в голове противника оружия. Но падающему телу было не суждено упасть.

— Брат Дори! Брат Дори! Я держу ублюдка! Держу его! — воскликнул один из монахов, схватив заваливающийся труп собрата за руку, и слепо пошарив рукой по складкам своей рясы, выудил оттуда небольшой нож. На спину многострадального тела тут же со скоростью швейной машины обрушился шквал ударов короткого узкого лезвия.

— У-и-и-и! — тонко завизжал брат Дори приподнявшись на цыпочки после того как к нему со спины аккуратно подкатился костяной шар.

С тихим скрежетом костяных пластин шар раскрылся, являя миру уродливую многоножку, что принялась аккуратно изучать лицо брата Дори своими длинными усами, одновременно загоняя остриё одной из своих лап ему в ягодицу, неспешно нанизывая его снизу-вверх.

Иванычу, наконец то удалось справиться с застрявшим в черепе монаха оружием, и он недолго думая нанёс ещё один размашистый удар булавой в темечко перфорируещему ножом спину собрата служителю церкви. Снова влажный хруст, и на землю упало уже два тела.

— У-и-и-и! — многоножка приподняла свою верещащую добычу над землёй, и недолго подумав откусила ей руку.

— Прямо сосиска на палочке, — фыркнул глядя на эту картину Павел, и быстро осмотрелся по сторонам.

Сосиска тем временем, потеряв и вторую руку начала громко хрипеть.

Снова обмен сериями молниеносных выпадов и уворотов, и снова противники отскочив друг от друга застыли в защитных стойках. У паладина в доспехе появилась глубокая борозда на нагруднике, и отсутствовал правый наплечник, обнажив кровоточащую плоть. А ещё он тяжело дышал, держа меч в начавших предательски подрагивать руках. Он устал.

А этот демонов голубоглазый блондин стоял напротив него и расслабленно улыбался. Он играл с ним. Осознание этого факта резануло бритвой по сознанию Марта, одного из сильнейших паладинов Соколиного оплота. Этот отступник ещё даже не начинал драться всерьёз! Дерьмо!

— Твоё имя, предатель? — слова с трудом проталкивались через пересохшую глотку Марта.

— Предатель? — удивлённо поднял бровь Мишико, — И кого же я предал? Ну же! Расскажи мне!

— Братьев!

— Вот как? — по лицу блондина пробежала судорога, — А напомни мне, братец, кому мы клялись служить?

— Создателю нашему, — машинально ответил Март.

— И в чём состоит наша служба?

— Оберегать рабов Его. Но…

— Но?! — глаза Мишико заблестели от накатившего прилива незамутнённой ярости, — Никаких "но" не существует! Мы лишь орудие в руках Его! Или ты забыл то, о чём клялся в Хладном чертоге, братец? А?! Кто дал вам право убивать тех, кого должны вы оберегать от тьмы и скверны?! Может местный староста имел отношение к ковену? Или быть может вы через насилие и кровь наставляете на путь ведущий к бескрайним садам Его?! Какого демона происходит, брат?!

— Ты не понимаешь! — хрипло ответил Март, — Он отвернулся от нас! И только на нас теперь лежит ответственность за это стадо баранов! Так лучше для них же! Посмотри! Местные правители лишь тупеют и жиреют в своих золотых особняках, ничуть не заботясь о своём народе. Только мы способны навести здесь порядок! Мы позаботится о них! Мы берегли их души, сбережем и тела!

— Ну, да, — прошипел сквозь стиснутые зубы блондин, — Хороша забота. Вижу. Церковь всегда была вне политики. Ты нарушил свои клятвы и предал Его, братец… Мишико Молот. Так меня зовут. До встречи на Суде!

На этих словах Мишико сделал резкий шаг вперед, подбивая выставленный Мартом клинок вверх, и крутанувшись нанёс широкий рубящий удар мечом. Спустя пару секунд обезглавленное и лишённое рук тело завалилось на землю, окропляя алой кровью священный символ. Блондин лишь сокрушённо покачал головой и не оглядываясь на погибшего собрата направился к спутникам.

Хрясь!

Широко улыбающийся Иваныч снова получил звонкую оплеуху.

— С этого момента живешь в “Солнечном коконе”! Ты в нём ходишь, ешь, спишь и занимаешься всеми своими непотребствами! Если я увижу, что ты хоть раз снял щит, то ты позавидуешь этому куску дерьма, боец! — рявкнул паладин, указывая пальцем на ещё стонущий кусок мяса, насаженный на лапу многоножки, — Ясно?!

Вытянувшиеся по струнке демонолог, начинающий маг и демоническая тварь лишь ошалело закивали головами в ответ. Многоножка ещё