Шрифт:
Закладка:
Закончив разговор, бывший морской егерь постучал по зеркалу. Необычная манера поведения. Как правило, все, кто попадал в эту комнату, с опаской относились к этой холодной зеркальной поверхности. Независимо от того, были ли это свидетели, подозреваемые или виновные. Ведь никому не нравится осознавать, что за ним наблюдают.
– Я бы хотела показать вам несколько фотографий, – сказала Кафа, когда все трое уселись. И она положила на стол школьный снимок маленькой девочки с серьезным лицом. Борг наклонился и отрицательно покачал головой.
– Мы нашли это дома у Акселя Тране.
– В коридоре? – вдруг спросил он.
– Она могла висеть там, да?
– Мать Акселя, Герда, постоянно развешивала там фотографии. Семейные портреты. Школьные фото. Снимки класса. Это была какая-то… – он помедлил, прежде чем продолжить, – … мания. Аксель считал это глупостями. А что такого особенного в этой девочке?
– Это советское фото, – сказала Кафа, покосившись на Фредрика. – Бумага была произведена в Советском Союзе, вероятно примерно в восьмидесятых, на фабрике под названием «Калипсо», которой больше не существует.
– Калипсо, – пробормотал Борг. – Нет. Мне это ни о чем не говорит.
– Еще есть вот эти… – продолжила Кафа.
Его реакция поразила их обоих. Когда Кафа придвинула Боргу фотографии с его собственной свадьбы, он всхлипнул. Громко и без тени смущения.
– Бог мой. Я никогда не видел их раньше.
– Не видели фото своей свадьбы?
– Она… мы попали в аварию. По пути со свадьбы. Сюзанна получила обширные травмы головы. Она была беременна. Всего пару месяцев, но ребенок не выжил. Девочка. – он вытер слезы тыльной стороной ладони. – Я был за рулем. Прошу прощения. Я не из тех, кто плачет, – сказал он и поднял глаза на Кафу. – Просто…
Он тяжело вздохнул.
– Да. Ну вы, наверное, понимаете.
– Конечно, – сказал Фредрик. – Извините, что приходится ворошить прошлое, но ваша жена, Сюзанна…
– Она живет у меня. Она парализована, лежачая, в общем-то она… странствует. Пребывает в своей реальности. Машина перевернулась и угодила на пень. Удар пришелся Сюзанне в грудь и голову.
Его зрачки расширялись, когда он говорил о ней.
– Но Сюзанна жива. Иногда она улыбается. Напевает. Любит слушать музыку. Любит слушать мой голос. Любит, как я… рассказываю ей ложь о нашей дочери. Не знаю, понимает ли она что-то из моих рассказов, но… – Он крепко вцепился руками в подлокотники.
Неудивительно, что Борг так бледен. Фредрик представил себе его жизнь, работа с утра до вечера, а дома жена, требующая постоянного ухода. Смог бы он, Фредрик, делать что-то подобное для Беттины?
– Нашей дочери было бы сейчас двадцать четыре года. Вы только подумайте. Взрослая женщина. Старше чем… – он сделал короткую паузу… – представьте, мне раньше и в голову это не приходило. Если бы она выжила, то была бы сейчас старше, чем Сюзанна, когда мы с ней поженились.
– Кто был фотографом? – спросила Кафа.
Эгон Борг снова откинулся на спинку. Стукнул рукой по ножке кресла и закрыл глаза.
– Нет…
– Фото АУ, как указано на копиях.
Борг кашлянул.
– Ах. Да. Агнес. Она тогда была девушкой Акселя. Агнес Усе.
– Она была фотографом?
– Нет. Насколько я помню, она была студенткой.
– А что она изучала?
– Мне кажется, медицину.
– Собиралась стать врачом? – Фредрик записывал.
– Полагаю, что да.
Фредрик заметил, что Эгон Борг утомился, и показал Кафе, что смотрит на часы, тем самым дал сигнал заканчивать.
– Последний вопрос, Борг. Вы собираетесь на конференцию Вооруженных сил на этой неделе? В отеле Воксеносен?
Борг непонимающе посмотрел на него.
– Да. А что такое?
– А какая тема?
– Ну, политика обороны в целом. Возросшая агрессия со стороны России. Дополнительное ассигнование Вооруженным силам. Обычные темы. А это имеет значение?
Фредрик покачал головой.
– Нет, мне просто было интересно.
Себастиан Косс, повесив телефонную трубку и облокотившись на темную стеклянную поверхность письменного стола, постукивал тупым носком ботинка о золотого цвета ножку стола и источал недовольство.
Его лицо подсвечивал золотистый свет заходящего вечернего солнца, и Косс угрюмо смотрел мимо Фредрика с Кафой, сидевших напротив в итальянских кожаных креслах. Косс сам оплатил эту мебель. Жемчужиной коллекции было кресло из телячьей кожи с высокой спинкой, в котором восседал он сам. Но со временем оно приобрело унылый скрип, который не помогало заглушать биодинамическое кокосовое масло, бутылка с которым стояла рядом с семейными портретами. Кресло было капризным, как и его владелец.
– Вооруженные силы отказали. Даже сам начальник полицейского управления ничего не мог сделать, – кисло произнес он. – Они не отменят присягу о неразглашении Эгону Боргу.
– Почему нет? – Кафа сидела с прямой спиной, наклонив голову набок.
Косс схватил одну из фотографий со стола. Фредрик мельком увидел модельной внешности жену инспектора, перед тем, как Косс стал раздраженно тереть рукавом рубашки стекло. Затем подул на него и стал тереть дальше, пытаясь удалить одному ему видимое пятно.
– Это создаст нежелательный прецедент.
Фредрик застонал. Он едва ли понимал истинное значение этого выражения, но знал, что это было приукрашенное «Плюнь и вали. Хорошего дня».
– Так что нам теперь делать?
Косс раздраженно покачал головой.
– Выясните, на кого работал Микаэль Морениус. Кто его прикрывал? Без этого…
– … мы не продвинемся дальше, – перебил его Фредрик. – Я давно уже это говорю. Может быть тебе пора отдать это дело в суд. Давай попробуем поиграть на поле противника. Добудь нам постановление суда, чтобы мы могли перерыть архивы регистра населения. Выяснить, кто дал Морениусу фальшивые документы. Ведь не появились же они сами собой. Как-никак речь тут вообще-то идет об убийстве.
Косс оторвал взгляд от портрета жены.
– Давайте я сделаю свою работу, – только и сказал он. – И тогда ты сможешь сосредоточиться на своей.
– И все же, – сказал Фредрик. – Мы ведь согласны, что нужно сделать все, что в наших силах, чтобы раскрыть, на кого работал Морениус?
Инспектор недоверчиво посмотрел на Фредрика.
– Конечно. Но только пока мы не нарушаем закон.
– Конечно, – повторил Фредрик. – Такое мне бы и в голову не пришло.
Аудиенция была окончена.
