Совершенно категорично пишет о причинах отставки Тейлор. «Чемберлен был готов заключить это соглашение по принципу: признание Абиссинии за вывод итальянских войск из Испании; Идеи возражал… С его стороны не было предложено каких-либо действий: ни прекращения итальянских поставок в Испанию, ни тем более контрвмешательства на стороне испанских республиканцев. Спор шел лишь из-за того, будет или нет принята частная формула» [20].

Большой интерес представляет попытка К. Зиллиакуса объяснить мотивы конфликта, возникшего между премьером и министром иностранных дел. «Имеются два момента, — писал он в памфлете «Между двумя войнами?», опубликованном весной 1939 года, — которые необходимо отметить, говоря об этой отставке: первое, что, хотя м-р Иден ушел из правительства, он остается лояльным членом консервативной партии. Он не присоединился и никогда не присоединится к левым… Второе — м-р Иден подал в отставку не из-за принципа, не на основе разногласий между политикой Лиги и Чемберлена… Расхождения… (между Иденом и Чемберленом. — Г. Р.) связаны с различными аспектами интересов правящего класса» [21].

К. Зиллиакус, безусловно, прав, подчеркивая, что и Иден и Чемберлен представляли интересы одного и того же класса. Иден в своей политике следовал по той же столбовой дороге «умиротворения», что и Чемберлен. С него нельзя снять ответственности ни за март 1936 года, ни за политику «невмешательства» в Испании, ни за бездеятельность Англии в период подготовки Гитлера к аншлюсу Австрии. Мемуары Идена лишь подтверждают этот вывод.

Любопытную оценку роли Идена еще до выхода в свет его воспоминаний дал Л. Эмери. «Антони Иден, — писал он, — был назначен министром иностранных дел, для того чтобы показать преданность Болдуина идее коллективной безопасности и нежелание идти на компромисс с Муссолини в вопросе об Эфиопии. Эта политика привела к плачевным результатам. Но тот факт, что Иден остался на своем посту, ясно показывал, что в принципе мы от этой политики не отказались» [22].

Отставка Идена не повлияла на политику Чемберлена. 21 февраля 1938 г. он откровенно заявил итальянскому послу, что считает Австрию потерянной, а новый министр иностранных дел — Э. Галифакс — сразу же начал переговоры с Римом [23].

Зная, что Гитлер в начале марта 1938 года готовит аншлюс Австрии, Чемберлен и Галифакс ничего не сделали, чтобы его остановить. Беседуя 10 марта с Риббентропом, подчеркивает Робертсон, Галифакс «не сделал каких-либо замечаний» о серьезности обстановки в Австрии. Нацистский посол мог с полным правом сообщить в Берлин: «Создается впечатление, что Чемберлен и Галифакс хотят добиться мирного взаимопонимания среди четырех великих держав Европы без Советского Союза» [24].

Учитывая, что это говорилось буквально накануне вступления гитлеровских войск в Австрию, трудно отделаться от мысли, что Галифакс и Чемберлен не только давали понять, что Англия не будет возражать против аншлюса, но и поощряли Гитлера на него. Однако, приводя эти заявления, Робертсон даже не пытается дать им должную оценку: яркий пример непоследовательности, столь характерной для многих буржуазных исследователей.

Отставка Идена и аншлюс Австрии, нередко рассматриваемые в тесной связи, по разному оцениваются английской историографией. «Ударом по политике умиротворения» назвал в 1941 году аншлюс Австрии биограф У. Черчилля Л. Брод. Отставка Идена, отмечал Уилер-Беннет, «шокировала английский народ» и вместе с захватом Австрии «стала первым крупным ударом по народному доверию, которым до тех пор пользовался Чемберлен». «Отставка Идена, — писал А. Джонсон, — была ударом, от которого национальное правительство никогда на деле не оправилось». Другие, вольно или невольно оправдывая «миротворцев», заявляют, что Англия во время аншлюса «ничего не могла сделать», что у Чемберлена «не было альтернативы» [25].

Другой тактики придерживаются те, кто сам проводил в жизнь «умиротворение» или был причастен к нему. С целью оправдания действий или, вернее, бездействия правительства махровый «миротворец» С. Хор, например, выдвигает аргумент о том, что английский и французский народы «не были готовы идти на войну», чтобы защитить независимость Австрии. И только Г. Тинт указывает на социальный смысл позиции Лондона в марте 1938 года. Большинство «правых» в Англии, как и во Франции, подчеркивает он, считали необходимым «умиротворить нацистский оплот против коммунизма» [26].

Нельзя не сказать о странной точке зрения А. Тейлора на происхождение аншлюса. «Вскоре распространилось мнение, что гитлеровский захват Австрии является результатом преднамеренного заговора, подготовленного заранее, первым шагом к господству в Европе», — писал он в книге «Происхождение второй мировой войны» о тех историках и публицистах, которые справедливо отмечали, что Гитлер еще до марта 1938 года стал готовиться к аншлюсу. «Это мнение — не что иное, как миф. Кризис в марте 1938 года был спровоцирован Шушнигом, а не Гитлером. Германия не готовилась к нему ни в политическом, ни в военном отношении» [27],- утверждает Тейлор.

Мемуары Идена, документальные свидетельства Робертсона не оставляют от версии Тейлора буквально камня на камне. Трудно понять, почему Тейлор почти через десять лет после опубликования английских и немецких документов, относящихся к 1937–1938 годам и свидетельствующих о тщательной подготовке фашистской Германии к аншлюсу, допустил такую грубую ошибку. Но каковы бы ни были ее причины, он, несомненно, сыграл на руку тем кругам западногерманской и мировой реакции, которые ныне стремятся к реабилитации Гитлера и его политики.

Апология мюнхенской политики. Аргументы «за».

Суетский кризис и последовавшее за ним мюнхенское соглашение о расчленении Чехословакии, заключенное Англией, Францией, Германией и Италией 30 сентября 1938 г., сыграли особую роль в международных отношениях кануна второй мировой войны. Мюнхен стал последним крупным рубежом на пути к мировой войне. Мюнхенское соглашение и его быстрый крах разоблачили перед всем миром реакционный характер политики «умиротворения», полную несостоятельность идей «миротворцев».

Проблемы мюнхенской политики не случайно оказались в центре внимания как публицистов и историков, так и политических деятелей Англии. В них как в фокусе преломилась антисоветская направленность всей политики «умиротворения», начиная с ее возникновения. Отсюда стремление многих буржуазных исследователей извратить смысл событий, замаскировать враждебный СССР характер действий западных держав, особенно Англии.

Одной из задач советских историков, работающих над проблемами международных отношений предвоенных лет, является задача разоблачения многочисленных извращений и фальсификаций предыстории Мюнхена, фальсификаций, имеющих во многих случаях антисоветскую основу. «Это тем более важно, — подчеркивает академик И. М. Майский, — что западная дипломатия, западные политики, историки и публицисты в послевоенные годы приложили немалые усилия к сокрытию действительной истины о Мюнхене и к созданию различных фальсификаций о нем в надежде если не вполне обелить себя за тяжелые грехи 1938 года, то, по крайней мере, найти какие-либо «смягчающие вину обстоятельства»» [28]. Это важно потому, что с попытками реабилитации Мюнхена продолжают выступать как реакционные историки, так и реваншистская пропаганда ФРГ.

Мюнхен, по