Шрифт:
Закладка:
Глава 10
Мне трудно описать словами, с каким блаженством я пил горячий сытный бульон, наслаждаясь и вкусом, и ароматом вприкуску с хлебом. Точно я знал одно — такой ужин у меня впервые.
Гия протянула мне бурдюк с вином, я с благодарностью его принял и, сделав несколько больших глотков, вернул обратно. Алкоголь помогал телу и голове, но — напомнил я сам себе — даже его уже хватит. Излишки крепкого напитка мне могут помешать, а на ночь у меня начинали обозначаться некоторые мысли. И я собирался заняться их воплощением сразу после еды.
Девушка продолжала молчать, макая краюшку хлеба в бульон и задумчиво глядя в пляшущее пламя. Я наблюдал за ней и видел, насколько глубоко она погрузилась в себя. Морель по другую сторону костра, напротив, стала активнее: она расхаживала лёгким шагом вокруг полянки, перемещаясь с одного корня на другой и, замирая на мгновения, медленно крутила головой по сторонам, постоянно шевеля ушами.
Внутри у меня всё успокаивалось от этого — у нас есть бдительный и зоркий ночной часовой.
Я вернулся к еде, вылавливая из чаши птичье ребро. Мясо оказалось сочным и вкусным, но с сильным грибным привкусом. Это меня удивило — в бульоне сами грибы отсутствовали. Возможно, девушка добавила специи?
Я отставил посуду в сторону, поднимаясь за чемоданом — мне стоит воспользоваться наступившим спокойствием и жаром пламени, чтобы приготовить алхимический запас. Хотя бы для первой необходимости. О чём говорила Гия? Точно помню о храбрости, но и что-то ещё, связанное с движением. Может быть настои для скорости? Или увеличения рефлекторной реакции? Или для маскировки? Оно было связано со звуком, это я тоже вспомнил. Тогда, возможно, ей подойдёт снадобье мягкого шага? Полноценное зелье тишины у меня не из чего делать, для него требуются свои определённые ингредиенты.
Я перебирал варианты, отказываясь отвлекать зáмершую уточнениями. То, что я плохо запомнил — моя оплошность и недостаток внимательности. Значит, решил я, буду это исправлять своей головой.
Собрал чемодан, закрепив всё на своих местах, и вернулся к костру, усаживаясь боком: чтобы и мне хватало света, и я мог с лёгкостью на вытянутой руке варить нужное.
Тщательно проверил содержимое своей сокровищницы и облегчённо выдохнул — всё уцелело, только некоторые кристаллы с металлами перемешались. Их я перебрал, укладывая по местам, и взялся доставать и проверять на целостность ёмкости. По-хорошему, в каждую бы набрать воды, чтобы понимать есть ли незаметные трещины, которые могут плачевно сказаться в приготовлениях, но этим ресурсом я был ограничен. Однако есть костёр под рукой и его жаром можно воспользоваться.
Я шепнул «храни пламя» и стал прокаливать пустые стеклянные сосуды, внимательно прислушиваясь, чтобы уловить малейший треск.
Через некоторое время Гия встрепенулась, тряхнула головой и яростно растёрла лицо ладонями, закончив звонким хлопком по своим щекам. Крутя очередную колбу и наблюдая за девушкой, я подумал, что она сама себя разбудила. Зáмершая схватила чашу с бульоном, опустошая остатки в один присест и отставляя в сторону. После чего вскочила, зарываясь в свои рюкзаки с какой-то необъяснимой резкостью. Словно она злится и не может (или не знает), что предпринять.
— Может, тебе приготовить что-нибудь успокаивающее? — предложил я, наблюдая, как Гия садится обратно, принеся с собой книгу, в которой писала, и карандаш. Она посмотрела на меня с таким удивлением, словно впервые увидела. Мне стало не по себе, я насторожился. Но скоро её взгляд наполнился узнаванием и осмысленностью.
— А давай, — её голос звенел нервозностью, — это будет очень кстати. Иначе меня просто разорвёт.
— От чего? — я взял уже прокалённый флакон и стал доставать нужные травы, собирая целые соцветия для отвара.
Девушка долго молчала и, отложив записи, морщась, стала растирать, почёсывая, свою раненную ногу. Я хотел сказать ей про притирку, но она сама про неё вспомнила, выуживая из кармана куртки, и начала степенно втирать в кожу.
Наполнил флакон водой из фляги и поставил на краю кострища, чтобы его содержимое хорошенько прогрело, но без кипения.
— От двух сторон, — наконец произнесла Гия, тяжело вздохнув. — Я здесь с поручением от Кетуна, которое мне очень нужно выполнить.
Я внимательно слушал, продолжая проверять целостность склянок, следя за отваром.
— Просьбы Хранителей всегда приоритетны, но… — она клацнула зубами в своих эмоциях, — твои слова и это нападение… С ним нужно как можно скорее разобраться. Хотя бы точно понять, кто напал и почему. Потому что если целью был именно Скиталец, то дело принимает серьёзный оборот. Но, — она виновато вздохнула, — я и не знала, что эти змеи — Искатели. А ты откуда об этом знаешь? — в её голосе я услышал сильное сомнение с настороженностью.
— От наставницы. Бабка мне о многом рассказывала, только не всё вспоминается сразу.
Девушка задумчиво покивала, продолжая говорить:
— После Ахирского прорыва мы начали сталкиваться с тем, что… — она запнулась, явно сопротивляясь поднятию этого вопроса, — на Искателей охотятся. Даже материалы с них не берут, лишь убивают. Как будто, — она сжала кулаки, — мстят или бросают вызов. Всему нашему миру. Всем Богам. Особенно Белому Богу. Латунь говорил, что эти убийства как плевки. Или как безжалостное вспарывание глубоких ран. Ты, наверное, даже знаешь предназначение Чёрной Души? — она посмотрела на меня.
Я, хмурясь, медленно кивнул.
Каша мне рассказывала об этом лишь однажды, многократно повторяя, что эта тема — табу. Сакраментальная тайна нашего мира, которая откроется только, когда Боги сочтут нас готовыми её принять. Известно только то, что по миру бродят определённые звери — Искатели Чёрной Души. Скитальцы — одни из них. Но многочисленные вопросы, возникающие, как прежде, так и сейчас, всегда безответны. Бабуля говорила, чтобы я просто научился принимать это всё как постоянную данность: как ту, при которой каждое утро восходят солнца.
И я научился. Слушая её и наблюдая за окружающим, я где-то глубоко в своём сердце понимал, насколько это важно и должно оставаться нерушимым.
От этого всё произошедшее, слова Гии и её предположения, выглядело мрачно и
