Время мчится вперед, а моя репродуктивность идет на спад. Часики тикают, как говорят. После сорока эта раздражающая фраза резонирует со мной как никогда прежде.

Я в сотый раз заглядываю в свой телефон, бегло перечитываю уведомительную смс-ку из женской консультации о назначенном на завтра приеме и блокирую экран, слыша, как из ванной выходит Матвей с низко сидящим на бедрах полотенцем.

— С легким паром, — слабо улыбаюсь мужу.

Он взъерошивает влажные волосы, приближается и чмокает меня в макушку.

— Спасибо, зай.

Собирается уйти, но я оборачиваю вокруг обнаженного мужского торса руки и прижимаюсь щекой к его животу.

— Ты очень вкусно пахнешь.

— Да? — ухмыляется Матвей и медленно, словно неуверенно, проводит ладонью по моим волосам.

— Угу, — я утыкаюсь в него носом, вдыхая аромат теплой упругой кожи. Целую в местечко над пупком, срывая с уст супруга прерывистый вздох. Сдвигаюсь левее, задевая ртом чувствительную зону в очерченном поясе Апполона.

— Что ты делаешь? — произнеся с придыханием, Матвей отстраняется.

Я продолжаю осыпать поцелуями его соблазнительный мощный торс.

— Я тебя хочу.

— Сейчас? — приглушенно-монотонное бормотание сопровождает встряхиванием кисти для уточнения времени на наручных водонепроницаемых смарт-часах. — Первый час ночи. Мне рано вставать. Да и тебе тоже.

— Ну и что? — отлипаю от стула и прилипаю к нему, скользя пальцами по крепким предплечьям. — У нас давно не было секса. Если не ошибусь, приблизительно целую вечность.

— Неделю назад тебя это не смущало, — с кислым фырканьем отзывается Матвей, увеличивая расстояние между собой и мной. — Я предлагал, но ты… — он вяло всплескивает рукой, проглатывая концовку замечания, отворачивается и шагает к шкафу с одеждой.

— Ты же знаешь, на той неделе я без продыху работала в больнице.

— Ага, — отстраненно соглашается он, натягивая боксеры и срывая с бедер полотенце.

Я закатываю глаза.

— И что значит твое «ага»?

— Ничего не значит, Варя. Не придирайся.

— Я не придираюсь.

Матвей швыряет скомканное полотенце на изножье кровати, берет с полки домашние хлопковые штаны, прыгает в них и с полотенцем возвращается в ванную, чтобы закинуть его в стиральную машину.

— Именно этим ты сейчас занимаешься, — доносится оттуда.

— А как иначе вытянуть из тебя то, что ты не договариваешь? — я клацаю зубами. Терпеть не могу брошенные вскользь намеки, которые он частенько не удосуживается развернуть словесно и устранить недопонимание, пока его не встряхнешь. — Явно же хочешь мне что-то предъявить.

— Ничего я не хочу, Варя, — выйдя из ванной, хлопает дверью.

— Отлично, — с раздражением выпаливаю я, прослеживая за тем, как Матвей сгребает с кровати подушку, сдирает с одеяла плед и направляется в коридор, комментируя свой уход бурчанием: «Посплю в гостиной».

Дурак, хочу я крикнуть ему вслед. Что этим хочет доказать? И кому?

К тому же после диванных ночевок у него жутко болит шея.

Ну и ладно. Нравится показывать характер — вперед.

Нет, не ладно, понимаю я немного погодя. Разбредаться по углам из-за такой ерунды, конечно, вверх целесообразности. В его отсутствие рядом мне сложно найти сон. И меньше всего я люблю засыпать в разладе с мужем.

Я крадусь на носочках по коридору, звук включенного ТВ маскирует мое передвижение. Растянувшись на диване и сложив руки под затылком, Матвей смотрит хоккейный матч. Он замечает мое присутствие, однако специально не отводит взгляд от экрана. Я забираюсь на диван, ложусь рядом и кладу голову ему на грудь.

— Мне не по себе, когда мы ругаемся.

— Мне тоже, — выдержав паузу, соглашается Матвей и неуверенно обнимает меня за плечи одной рукой.

— Прости, что была невнимательна к тебе на прошлой неделе.

Он делает глубокий вдох.

— Не только на прошлой неделе, Варя. Порой ты… так погружаешься в работу, что ничего и никого кругом не замечаешь.

Я провожу языком по пересохшим губам, прикрывая глаза.

— Это единственное, что помогает мне не сойти с ума, когда боль накатывает, Матвей.

— Знаю. И очень завидую, что ты ищешь спасение от болевого шторма в работе, а не во мне.

Я прижимаюсь губами к его ключице.

— Извини меня, — забираюсь на Матвея, приближаюсь к его губам и растворяюсь в терпко-робком поцелуе на несколько секунд. — Дорогой, я подумала... Как считаешь, мы готовы завести ребенка?

Матвей цепенеет подо мной.

— Ты этого хочешь? — низким шепотом спрашивает он.

Я тушуюсь с ответом.

— Надеюсь, что еще, по крайней мере, способна на это.

— Я пока не думал о… в смысле… после Ксюши прошло не так много времени, — рассеянно молвит Матвей, стараясь звучать как можно мягче.

Я испытываю какую-то толику облегчения из-за того, что не только у меня воздух застревает в легких при одной мысли о ком-то новом в нашей семье помимо нее в роли всецело-обожаемого и любимого маленького сорванца.

Может, я тороплюсь.

Может, горе в нас с мужем пока не готово освободить место для другого ребенка.

Глава 28  Варя

— Хочешь прокатиться со мной, окрестности посмотреть? — набрасывая на плечи куртку цвета хаки, спрашивает папа.

Недолго думая, я соглашаюсь и обнуляю время, проведенное в безвылазном режиме. Последние три дня носа из домика высунуть не решалась. Сутки длилась сильнейшая на моей памяти пурга, да так, что дальше вытянутой руки ничего не разглядеть, поэтому выходить на улицу было опасно. А на следующие сорок восемь часов по области объявили «красный» уровень опасности в связи с беспрецедентными погодными условиями, парализовавшими движение не только здесь, но и во многих других регионах.

К сегодняшнему утру папа привел в порядок крыльцо и подъездную территорию, работая лопатой в поте лица с половины пятого, и после быстрого обеденного перекуса моим борщом на говяжьем бульоне вновь взялся за верхнюю одежду.

— Утепляйся как следует, и выдвигаемся, — распоряжается он, хлопая за собой входной деревянной дверью.

Поверх своих двух свитеров я надеваю еще шерстяную кофту, позаимствованную из его гардероба. Первые кое-как удается заправить в штаны, а последняя — папина — висит на мне балахоном, неплохо маскируя бугры одежды. Четыре пары теплых носков, отцовская шапка ушанка и старая, в некоторых местах объеденная молью мужская дубленка в сочетании с гигантскими валенками на несколько размеров больше великолепно справляются с уничтожением образа