Когда все поели и на столе не осталось ничего, кроме заварочного чайника, кружек и блюда со сконами, Макс наконец смог спросить то, что интересовало его все это время:

– Что там с Глифом?

Рие и Гэбриел переглянулись. Они выглядели куда дружелюбнее, чем в свою первую встречу.

– Кстати, об этом… Тут есть один элемент… – замялся Райдер. – Видишь ли, Фантом…

– Бывший узник, – закончил за него Макс.

– Ты знаешь? – Гэбриел вскочил. – Откуда ты знаешь? Рие, ты сказал?

– Маан упаси! Когда бы я успел?

– Как ты узнал? – Райдер возмущенно уставился на Макса. Тот пожал плечами:

– После Стоуна, когда мы вместе заходили к Калхуну. Но я не знал. Просто предположил. Твоя реакция на Рие показалась мне странной, а потом и шеф спросил, не заметил ли чего Ришар. Вот я и подумал, что Фантом – бывший узник. Это объясняло, почему ты так опешил, увидев одного из них. А шеф, который об этом знал, видимо, надеялся, что Рие обратит внимание на какую-нибудь важную деталь, ведь он тоже из бывших узников и мог бы определить что-то. Плюс ты сказал про «тайну следствия», и стало понятно, что никому не нужен скандал, ибо чем меньше людей знает, тем лучше.

– Уорд, ты меня пугаешь, – пробормотал Гэбриел, возвращаясь наконец на место. – Как ты все это… раскрутил? И в правильном направлении…

– Дорогой напарник, ты гений, – пробормотал Рие. – Напомни, чтобы я не попадался тебе на глаза, если задумаю что-то нехорошее.

Макс пожал плечами. Он не стал говорить, что обычно у него много предположений, но не все из них оказываются верны. Впрочем, чем больше он работал инспектором, тем проще было разуму цепляться даже за незначительные и косвенные улики. Например, за подсказку, которую бросил ему Баррет и которая не выходила из головы…

– Что ты еще знаешь? Просто чтобы не повторяться, а то, может, ты уже раскрыл личность Фантома, а мы не знаем, – забубнил Гэбриел, кажется, уязвленный чужой догадливостью.

– Не дуйся, bonbon, – усмехнулся Рие, обращаясь к Райдеру, а затем повернулся к Максу: – В общем, слушай. Глиф использовал магию и оставил за собой магический след. Отследить его проблематично, потому что, видишь ли, какая штука… Аура кирпичей неотличима друг от друга. Это из-за специфичности нашей магии. Но… Сейчас все быстро поклянитесь, что не сдадите меня в Мэд![32]

– Торжественно клянусь, – с готовностью откликнулась Лира.

– Я сдам тебя в детдом, если не начнешь говорить, – хмуро бросил Макс.

– Ладно-ладно. В общем, Гэб, помнишь, я сказал, что у меня есть свои секреты распознавания?

Райдер угукнул, откусывая скон.

– Так вот… У меня в голове Голоса.

Райдер поперхнулся.

– Голоса? – Лира заинтересованно уставилась на Рие, подтягивая стул ближе к столу. – В каком смысле? Как у… шизофреников?

– Ну… Если у шизофреников Голоса связывают их с такими же, как они сами, помогают чувствовать чужую магию, а при переизбытке энергии орут так, что ты выжигаешь себя изнутри и умираешь, то да…

– Звучит жутковато…

– Жить с таким вообще так себе, – усмехнулся Рие. – В любом случае Голоса иногда указывают нам друг на друга, ведут друг к другу… Раньше распознавать их было проще, потому что не так много кирпичей свободно перемещалось по городу. Теперь сложнее. Голоса поют все чаще, все чаще приходится их игнорировать, списывая на… разное. Потому у Стоуна я не придал значения этому…

– Не придал? – теперь уже Макс едва не вскочил, как недавно Гэбриел. – Твою душу в Нору! Ришар, ты должен был мне сказать! Какого импа?

– Да, я уже понял. Хотя ты просто раньше бы догадался. Не злись, тебе нельзя нервничать. Lapin[33], подтверди.

– При стрессе бывает рефлекторное напряжение мышц, а у вас одна из них только восстановлена. Так что вам действительно лучше не нервничать, – Лира ласково улыбнулась.

Ласково. Улыбнулась. Ему. Макс на мгновение забыл, как дышать. Он не мог отвести взгляд от голубых глаз, похожих на лагуну, в которую хотелось погрузиться… «Флин! Отставить идиотские сравнения! Мы тут дело обсуждаем, а не ищем, во что погрузиться», – язвительно напомнил внутренний голос.

– Я продолжаю? – судя по ехидной ухмылке, Рие снова заметил реакцию напарника на Лиру.

Макс откинулся на спинку стула, кивая и потирая нос, чтобы скрыть пылающее от смущения лицо. Что-то действительно вечно, например его привычка краснеть…

– Так вот. На месте последнего убийства все повторилось, но я решил сначала уточнить у… знакомых. Только они никого не видели, к сожалению. Миссис Колт прибыла на обычном кебе без сопровождения, укутанная в плащ. Больше ничего. Но, когда Глиф вернулся на место преступления за, я полагаю, случайно выроненным кулоном, ему пришлось попотеть, скрываясь от погони… Тут я должен сказать, Макс, что действительно восхищаюсь тобой. Ты задал кирпичу жару! А ты даже не маг!

– Вселенная к нам милосердна, – прыснул Гэбриел, – будь Уорд еще и магом, он стал бы слишком идеальным.

– Представь, если бы он еще не хмурился, – подхватил Рие, – симпатяга же!

– Да, убийственно-очаровательный красавчик с пушкой. Надо только веснушки спрятать, чтобы сделать его более суровым и…

– Нет! Веснушки милые! – воскликнула Лира.

Все смолкли, уставившись на нее. Макс снова ощутил, как щеки предательски загорелись. Впрочем, теперь и лицо Лиры обзавелось румянцем:

– Ну… Я в целом про веснушки… Не конкретно его.

– Ага-а, – Рие снова ухмылялся. Похожая ухмылка появилась и у Гэбриела. Оба понимающе переглянулись.

– Вернемся к Глифу, – строго произнес Макс.

– Есть, инспектор! – насмешливо отозвался Ришар. – Возвращаюсь к Глифу. Я заметил тот же самый след, что ощущал в доме Стоуна. Так что да, во‐первых, мы знаем, что Глиф определенно один из кирпичей, как и Фантом. А еще мы знаем, что именно тот, кто ранил тебя, убил миссис Колт и лорда Стоуна. Про остальных говорить сложно, аура исчезает довольно быстро даже для Голосов. Но, полагаю, там было бы то же самое.

– Если Глиф – бывший узник, – задумчиво начал Макс, – то он наверняка из тех, кто освободился после убийства старого дюка, Эдварда Баррета…

– Почему ты так решил? – удивился Райдер.

– Потому что Глиф оставлял символы. Один из них – тот, с помощью которого их контролировали. – Глаза Рие тускло загорелись синеватым светом. Выглядело немного жутковато, особенно учитывая, что Макс впервые видел его в таком состоянии… Ришар же вытянул руку, очерчивая пальцем фигуры. В воздухе оставалось яркое свечение: – Треугольник в круге, внутри треугольника квадрат, а внутри квадрата круг и бесконечность… Глиф за глифом складывается в символ философского камня. Я запомнил бы это