До тех пор, пока Штайнберг не начал выселять людей из принадлежащих ему домов без нормального объяснения причины. Дома являлись частной собственностью и принадлежали его фирме, плюс его аристократический титул. Всё это вкупе с довольно-таки хитро составленным договором позволило в довольно короткие сроки выкинуть на мороз практически всех его жителей.

На первый взгляд всё это выглядело абсолютно противозаконно. Да только вот я смотрел контракты. Тот, кто их составлял, сделал свою работу на отлично. Нет, честно. Работа мастерская. Живущие там люди именно что снимали жильё. Да, контракты подписывались на очень долгий срок. В случае Светы, например, этот срок составлял пятнадцать лет, а сумма аренды оплачивалась компанией, где работал её муж. Но несколько пунктов оставляли за бароном и его компанией право на преждевременный разрыв контракта с арендаторами. Естественно, по этому договору он обязался предоставить им жильё в другом месте, да вот только качество и условия этого жилья не были указаны.

В итоге мать и её троих детей из хорошего и благоустроенного района просто выкинули в этот гадюшник. Без какой-либо приемлемой компенсации и помощи. Светлана пыталась возражать, но продлилось это недолго. Просто в какой-то момент к ней пришли люди. И не говоря, кто они и откуда, доходчиво пояснили, что может случится в том случае, если она продолжит создавать проблемы.

И нет. Ничего противозаконного. Просто они так запугали её возможными судебными тяжбами, что практически убили в Светлане любую надежду на положительный исход её дела.

— Я обратилась в фирму, где работал мой муж, но они ничего не смогли сделать, — грустно закончила свой рассказ Света. — Лишь предложили подать иск в муниципальный суд. Я так и сделала. Думала, что это что-то изменит, но…

Она всхлипнула. Невысказанные слова застряли в горле у женщины, но я и так знал, что именно она собиралась сказать. С момента подачи иска прошло почти шесть с половиной месяцев. Им никто так и не стал заниматься. Учитывая баронский титул Штайнберга, оно и неудивительно. Обычные государственные служащие просто не захотели с ним связываться. Себе дороже может оказаться.

К счастью или нет, но в итоге это дело попало в нашу фирму.

И я этот случай упускать не собирался.

— Света, теперь этим делом занимаемся мы. Марина — прекрасный адвокат. И я обещаю вам, что она справится. Так ведь, Марина?

Указанный мною «прекрасный адвокат» уставилась на меня грустными глазами и кивнула. Рассказ нашей клиентки тронул её. Особенно в тот момент, когда Света заговорила про детей и о том, как тяжело ей здесь приходится. В эмоциях моей коллеги плескались одновременно печаль, возмущение и чувство острого сострадания.

А ещё жгучая вина.

Мы ещё немного поговорили, обсуждая ситуацию. Под конец, когда мы уже собирались уходить, я сделал то, чего никогда не позволял себе в прошлой жизни.

— Не переживайте, — сказал я ей. — Мы не просто добьёмся для вас положительного исхода. Вы получите компенсацию. Справедливую.

Неправильно давать людям надежду, когда не можешь её гарантировать. Но мне хотелось поддержать её.

— Я даже не знаю, как вас благодарить, — пробормотала Светлана, провожая нас.

— Мы ещё пока ничего не сделали, — вежливо отметил я, но она покачала головой.

— Вы первые за шесть месяцев, кто вообще решился помочь мне. Уже за одно это я вам благодарна.

— Света, я обещаю, что мы сделаем всё, чтобы помочь вам, — пообещал я. — Даже не сомневайтесь в этом.

Да, давать своим клиентам надежду — это большая ошибка. Но только не в том случае, когда ты уверен в себе и своей победе.

Мы с Мариной вышли наружу и спустились обратно на первый этаж. Пока шли, я не без удовольствия отметил изменившиеся эмоции своей напарницы. Её больше не переполняло раздражение от того, что я испортил ей день, который она планировала провести «на расслабоне». Нет. Теперь внутри неё горела злость.

То, что мне нужно. Уж я-то знаю, как подобные встречи могут влиять на человека. Всегда проще относится к работе, когда за твоими знаниями о клиенте стоит лишь написанное на бумагах имя и голос в телефонной трубке. А вот личная встреча быстро превращает абстракцию в живого человека.

— Ну как? Проняло? — спросил я её.

— Я даже не знала, в каком положении она находится, — шмыгнула та носом.

— Теперь знаешь. Ты вообще раньше встречалась со своими клиентами?

— Нет, — не без труда призналась она мне. — Очень редко. В основном ограничивалась телефонными разговорами. Говорю же, мы практически не занимались этими делами. Обычно я договаривалась с… с кем-0нибудь постарше, чтобы они заключили мировую от имени фирмы, и всё.

Ну хоть честно ответила. Уже хорошо.

— Как по-твоему, что бы в таком случае ждало эту женщину, сделай ты так снова? — задал я следующий вопрос.

— Наверное, небольшая компенсация, — пожала она плечами, достала из сумки пачку сигарет и закурила.

— Небольшая — это ты преувеличила. Уверен, что ей бы выбили минимум, а она, находясь в подобном положении, даже не стала бы возражать. А как только дело бы закрыли мировой, то Света лишилась бы любой возможности сделать что-то ещё. Подобное дело обратной силы не имеет. Всё. Баста, как говорится.

— И? Что ты предлагаешь? — спросила она, затянувшись сигаретой.

Ответ на этот вопрос у меня уже имелся. Я залез в рюкзак и достал оттуда несколько листов бумаги. Протянул ей.

— Вот что.

— Что это. — Марина взяла бумаги и начала их просматривать. — Саша, ты чего⁈ Нам никто не даст…

— Пока ты хернёй два дня страдала, я просмотрел все материалы, которые есть в открытом доступе по этому дому. В нём на момент выселения жили еще девяносто шесть семей. Всех их расселили в такие вот дешманские и поганые клоповники.

— Это групповой иск! — воскликнула она. — Нам никто не даст на это ресурсов!

— Они нам и не нужны, — огорошил я её.

— В каком смысле? Да ты хоть представляешь, сколько это работы⁈ Мы утонем в бумагах ещё месяцев на шесть и…

Вдох. Медленный и терпеливый выдох. У неё что, совсем нет фантазии?

— Поехали обратно, — кивнул я в сторону все ещё ожидающего нас такси. — По дороге всё объясню.

Мы сели в машину. И я ей объяснил. Примерно минут за пять выдал ей