На данный момент она единственная посетительница, и она вдыхает свежий воздух и отдает дань уважения похороненным.

Есть скамейка, подаренная от имени ушедшей из жизни пары, и она садится на нее, чувствуя, как ее гложет одиночество.

Она позволяет себе быстро выплакаться, издав тихий всхлип, отчаянно пытаясь избавиться от стресса, который она несет в себе.

Она позволяет ветерку играть с ее волосами, глядя вдаль, становясь такой же тихой, как люди, похороненные под ней.

Ее поражает, что она чувствует Коула еще до того, как почувствует его запах.

Мурашки пробегают по ее коже, когда он садится рядом с ней, его запах успокаивает ее. Ветер уносит его сущность, кружа ее вокруг нее, пока у нее не начинает кружиться голова ни от чего, кроме Альфы.

Облегчение захлестывает ее волнами.

Он вернулся.

Неважно, как он нашел ее — Коул вернулся и сидит с ней. Одетый в облегающие темные джинсы и черную толстовку, он выглядит непринужденно, но все еще безупречно.

Он ничего не говорит, просто кладет руку на край скамейки, незаметно удерживая ее в плену.

Она вздыхает с облегчением, когда они сидят в тишине.

Она чувствует, как он наблюдает за ней, пока она смотрит в никуда, наслаждаясь тишиной кладбища.

В другой раз его внимание обеспокоило бы ее.

Но сегодня она приветствует это.

— Я должна перед тобой извиниться, — говорит она, когда надвигаются тучи и отбрасывают на них тень

— Тебе никогда не нужно извиняться передо мной, — говорит он низким голосом.

У нее в горле встает комок. — Я думала, ты никогда больше не захочешь меня видеть, — признается она, — после того, как я вела себя той ночью.

Он напевает. — Глупая девчонка, — бормочет он шелковистым голосом. — Я всегда рядом с тобой.

Она дрожит.

— А что касается той ночи, — продолжает он, слегка забавляясь. — Я напугал тебя. Я чувствовал это и просто продолжал давить на тебя. Я удивлен, что ты не убежала от меня с криком.

Она клянется, что чувствует исходящий от него металлический привкус, который смешивается с его цитрусовым, восхитительным ароматом, но она винит в этом ветер.

Она бросает на него быстрый взгляд и улыбается, заметив слегка растрепанные волосы и веселый огонек в его глазах.

— Я сбежала не поэтому, — тихо говорит она. — Я запаниковала по другой причине.

— Ты не хочешь мне рассказать?

Она сглатывает. — Не совсем, нет.

— Хорошо.

Он просто принимает ее ответ без возражений, и она благодарна за это. Он не давит на нее, как прошлой ночью. Он просто позволяет ей существовать, не осуждая, наблюдая за ней.

Его внимание, хотя и интенсивное и временами властное, начинает распространяться на нее.

— Я не уеду до следующей недели, — продолжает она, не в силах смотреть на него, когда говорит это. Она встревоженно пинает ногами в ботинках, приминая траву под собой. — Мое интервью перенесли, и я продлила свое пребывание в коттедже.

— Мне повезло.

Она хихикает и качает головой. — Как скажешь.

— Я действительно так говорю. Знаешь, я уверен, что Элмвуд Пресс мог бы пригодиться чрезмерно усердный, нарушающий правила журналист.

Она кривит губу. — Конечно. Ты собираешься купить домик тоже? Или я собираюсь жить в своей машине, пока занимаюсь этим?

— Договор купли-продажи коттеджа уже оформлен на твое имя, но если ты захочешь переехать куда-нибудь еще, я уверен, мы могли бы это сделать.

Она фыркает. Может, им не стоило рассказывать так много шуток на кладбище. Она никогда так много не улыбалась перед надгробиями.

— Все же мне жаль. Насчет той ночи, — добавляет она.

Коул качает головой. — Как я уже сказал, я подтолкнул тебя. Я хотел, чтобы ты увидела, что было между нами, прежде чем будешь готова.

В ее голове ревут сигналы тревоги, громче, чем в тюрьме. Она слегка напрягается и хмурится, задаваясь вопросом, была ли верна ее первоначальная интуиция относительно него.

Ее внутренняя Омега прихорашивается, вспоминая, что сказала Дарлин о родственных душах.

Но рациональная, реалистичная Бри знает лучше.

— Ты должен перестать говорить подобные вещи, — бормочет она.

— Почему? — Он с любопытством наклоняет голову, как будто не осознает воздействия своих слов.

— Потому что это нечестно. Это не правильно. Ты не можешь так влиять на чьи-то эмоции. — Она поворачивается на скамейке лицом к нему, ее бедра почти касаются его. — Коул, ты говоришь эти вещи, не имея в виду их или преувеличивая их…

Впервые он выглядит сбитым с толку. — Ты думаешь, я преувеличиваю? Что я не имею в виду то, что говорю? — Его аромат усиливается, цитрусовые становятся перечными и пряными, когда он недоверчиво качает головой. — Ты действительно понятия не имеешь, не так ли?

У нее пересыхает во рту. — Я…

Но он нежно хватает ее за запястье и притягивает ее руку к своим губам, запечатлевая поцелуй на пальцах. — Ты действительно не понимаешь, — бормочет он, его глаза темнеют. — Интересно, что мне нужно сделать, чтобы доказать тебе это.

Ее рукав падает, и она отдергивает руку и натягивает ткань до костяшек пальцев, прикрывая кожу.

Коул замечает. Конечно, он замечает, как она сжимает руку в кулак и держит ее на коленях.

Ее лицо пылает, а в животе подкатывает тошнота.

Он видел?

— Бриана.

Она закусывает губу, стыд охватывает ее, пока она ждет его реакции.

Она не может смотреть на него. Вместо этого она сосредотачивает свой взгляд на надгробиях вдалеке, задаваясь вопросом, насколько близка она была к тому, чтобы присоединиться к ним в свое время.

— Бри.

Она качает головой и сворачивается калачиком, обхватив себя руками за талию.

Обе руки сжимаются в кулаки, когда она изо всех сил пытается скрыть то, что позорит ее каждый день.

— Они такие уродливые, — выдыхает она. — Я не хочу, чтобы ты их видел. Ты убежишь.

Она понимает, насколько драматично это звучит, но это повествование было у нее в голове с тех пор, как врачи сняли швы много лет назад.

Люди в ее жизни неоднократно давали понять, насколько они отвратительны.

Она слышит невеселый смешок Коула рядом с ней. — Я обещаю, единственный, кто убежит от нас, это ты. Ничто из того, что ты мне покажешь, не заставит меня уйти.

— Ты говоришь нелепо, — говорит она слабым голосом. — Что, если я убийца?

— Я очень, очень в этом сомневаюсь.

— Ты этого не знаешь. Я могу быть ответственна за то, что произошло в Элмвуде.

Коул заливисто смеется, откидывая голову назад в мрачном восторге. — Конечно, милая. Как скажешь.

Это ласковое обращение заставляет ее сердце трепетать, и это придает ей храбрости повернуться к нему лицом. Его улыбка исчезает, и его взгляд падает на нее, пронзительная синева его глаз настолько захватывающая, что заставляет ее застыть на