Потом Кейн шевельнулся во сне, чуть слышно что-то пробормотал, и Молли снова овладела собой.

Она опустилась на колени у койки Риза, коснулась его лба, пощупала каротидный синус. От ее движений он проснулся.

— Привет, — выговорил Риз еще сиплым после сна голосом.

— Как ты?

— Я голоден, — он осторожно сел на койке. — Я голоден и… и чувствую себя довольно глупо.

— Сара снаружи, — проговорила Молли. — Ее теперь зовут Глаголь.

— Как?

— Я же тебя предупреждала, они теперь сами выбирают себе имена. Сейчас ее зовут Глаголь.

— Глаголь. Хренасе.

— А что?

— Да так, ничего. Продолжай.

— Она ждет снаружи. Если хочешь, можете позавтракать вместе.

— Угу.

— Риз, красавицей ее назвать нельзя, и ты должен быть к этому готов. В ней нет ничего красивого. Я даже не знаю, есть ли ее за что полюбить. Ты понял?

— Да.

Он поднялся; она помогла ему подойти к двери лазарета, взяла из ниши кислородную маску, он натянул ее и после этого вышел из здания контрольного поста своим ходом, Молли следовала чуть позади. Он остановился и стоял так долго, а Молли наблюдала за ним, осознавая, что, как ни остохренел ей этот аквариумный городок, как ни скучает она по роскоши земной жизни, как ни стремится отправиться куда-то дальше, забраться глубже, полететь быстрее, но в отрыве от него станет тосковать по этому месту так же, как тосковал Риз, не знавший, доведется ли ему еще когда-либо оказаться здесь снова.

Затем Глаголь двинулась к ним, а E17 повернулся спиной и остался сидеть в дюжине метров. Девочка взяла Риза за руку обеими руками и тихо произнесла:

— Дедушка?

Предыдущей ночью после ухода Молли Риз лежал в темноте без сна и размышлял о плане Моргана.

Он пытался не поддаваться эмоциям. Неудивительно, что его развели, использовали втемную для какой-то сложной игры в догонялки под прикрытием моргановских посулов нового фронтира; однако печалило его другое, а именно осознание того, что все может завершиться прямо здесь, не только для него лично, но и для всего человечества, как если бы первая выползшая на сушу рыба продержалась всего десять лет и умерла, не дав потомства.

И он не преувеличивал. На что бы ни запрограммировал Кейна Морган, эти действия наверняка окажутся разрушительны и способны повлечь за собой гибель всей колонии.

Не дури, подумал он. Ты знаешь, чего хочет Морган. Ему нужен транспортер, работающий на расстояниях в десять-двадцать световых лет.

Именно эта штука нужна и тебе.

В дальнем углу лазарета кто-то застонал во сне: такой писк могло издать насекомое, которое досуха высасывает паук. Тонкий жалобный крик о помощи, когда ее ждать неоткуда.

Он понимал свои шансы. Его отец умер от рака, он сам уже дважды побывал на Марсе, а перед этим последним полетом травил себя наркотиками и алкоголем. Если предоставить опухоли достаточно времени, она разовьется почти непременно.

Только не я, подумал Риз. Не такой смертью.

Он задумался о Саре.

Молли сказала, что девочка жива, но она странная, более странная, чем он в состоянии себе представить. Достаточно странная, чтобы соорудить передатчик материи? Голос по радио сообщил, что это ребенок, девочка, а потом Молли заявила, что у них теперь новые имена.

Он вспомнил, как в последний раз виделся с девочкой: той было два года, и она с легкостью пробиралась через курсы начальной математики и задачки на логику в компьютере Молли, чертила по памяти диаграмму гиперкуба.

Если это Сара, а должна быть она, то ирония от него не ускользнет: внучка станет матерью нового Человека…

Наутро, увидев ее воочию, он признал, что к такому и впрямь не готовился. Бледное рыхлое тело, бесцветные волокнистые волосы, перекошенные глаза.

Она назвала его дедушкой.

— Молли? — позвал он. — Это ты ей рассказала?

— Нет. Я понятия не имела, что она знает. До этого самого момента.

— Ничего сложного, — сказала девочка, скосив крупную голову и повернув ее взглянуть на Молли, словно голова весила слишком много для толстой морщинистой шеи. — Ты же знаешь, я в компах дока. Я просмотрела твой геном, он куда ближе к геному Риза, чем к профилю человека, который считается твоим отцом.

— Господи Иисусе, — вырвалось у Молли. — Она этим утром все про связи да про связи. Должна была я догадаться.

— Не думаю, — сказал Риз, — что это теперь имеет какое-то значение.

— И не должно было, — ответила Молли. — Для рационально мыслящего человека. Но Кёртиса провоцировать опасно. Вы, ребята, в даймоны и пифии не годитесь.

— Я никогда никому об этом не говорила, — заметила девочка. — И никому не скажу впредь.

Риз еще раз посмотрел на нее, пытаясь представить возвышенный дух в перекособоченном теле, и не смог.

— Молли говорила, ты меня к себе на завтрак пригласишь, — промямлил он наконец.

Сара — Глаголь — кивнула.

— Я с вами потом пересекусь, — сказала Молли. — Вы поосторожней, ага? Держите носы по ветру. Кёртис не из тех, кто вам позволит просто так тут околачиваться.

— Хорошо, — ответил он. — А что с Кейном и остальными? Как у них дела?

— Не знаю, — отозвалась она и ушла.

Под куполом наступило утро. Высоко на открытом участке пластика снаружи Риз заметил фигуру в скафандре, зависшую над цилиндром; колонист тщательно полировал небольшие царапины, оставленные пылью в порывах ветра и способные в итоге, накопившись, лишить весь купол прозрачности. Еще выше бледно-розовый небосклон переходил в испещренную звездами синеву с выделявшейся яркой точкой — Деймосом.

Впереди, подобно клеткам шахматной доски, чередовались дома и поля, занимая в сумме более трех акров территории между контрольным постом и южной стеной купола. Риз вспоминал работу, которую пришлось проделать, чтобы почва стала пригодна для сельского хозяйства: удалить из нее излишки солей, серы и извести, обогатить переработанными канализационными стоками и азотом, почерпнутым из тонкой марсианской атмосферы. Вспоминал первые всходы и бесконечные редиски.

В ту пору все было новым и блестящим, источало целеустремленность и запланированную структурированность, с пылу-с жару из строительного грузовичка. Через двенадцать лет конструкции уже миновали средний возраст, образовались марсианские эквиваленты кресел-качалок на крылечках да сорняков во дворах, вот только не было здесь скоростного шоссе, чтобы лица за герметичными окнами могли бессознательно фокусировать на нем внимание.

— Ты голоден? — спросила Глаголь. Риз кивнул.

— Можем зайти к нему домой, — сказала девочка, кивнув на мальчишку, сидящего в нескольких ярдах от них, на бетонной скамейке. — Его мама сейчас на работе.

Он заметил внезапную неуклюжесть ее движений, скованность неозвученными фразами, потребность коммуницировать нечто, не оформленное словами. Он интуитивно понял то, что ранее определил рациональной частью мозга. У этой