вещи, которые Ленька заставил выбросить вчера ночью.

В общем, на все про все она потратила совсем немного времени — чуть больше часа.

После ванны с розовой пеной Лола чувствовала себя обновленной. Кроме того, вещи в сумке значительно повысили ее самооценку и вернули утраченный было вкус к жизни.

Теперь Лола спохватилась, что звери оставлены без присмотра, и поняла, что просто обязана вернуться в цирковой вагончик как можно раньше и ни в коем случае не проболтаться, что была в квартире, иначе скандала не избежать. Маркиз припомнит ей и злостное несоблюдение конспирации, и пренебрежение зверями, и то, что они попали в неприятности исключительно из-за ее глупого поведения — не повесила бы объявление, и жили бы спокойно…

Она подошла к краю тротуара и подняла руку.

Почти сразу же рядом с ней остановилась длинная черная машина.

Машина была очень солидная и внушительная, но слишком уж мрачная, а Лола все же собиралась не на похороны. Кроме того, ей не понравился водитель — мрачный мужчина средних лет с седыми волосами, в темных очках.

Черные очки явно не соответствовали сезону и придавали без того мрачному водителю совсем уж похоронный вид. Кроме того, Лола очень своевременно вспомнила, что Леня учил ее никогда не садиться в первую подъехавшую машину.

Ленины наставления она воспринимала не вполне всерьез, но сейчас они все же находились вроде как на нелегальном положении, и Лола решила соблюсти законы конспирации.

— Проезжайте! — сказала она мрачному водителю.

Тот недоуменно пожал плечами, но беспрекословно уехал.

Следом за ним к Лоле подъехала скромная видавшая виды «девятка», за рулем которой сидел пожилой дядечка с ухватками отставника. Лола села к нему в машину и назвала адрес.

По дороге дядечка непрерывно говорил.

Он успел сообщить Лоле, что тридцать лет отработал в полиции, а теперь вышел в отставку, что первое время радовался покою и тишине, а через полгода заскучал без работы и теперь вот работает таксистом, чтобы не сидеть без дела…

Лола его не слушала, а время от времени поглядывала в зеркало заднего вида.

И в этом зеркале она вскоре заметила ту самую внушительную черную машину, которая первой подъехала к ней. Похоронная машина держалась на некотором расстоянии, сохраняя приличную дистанцию, но никак не отставала. Куда бы Лолина машина ни сворачивала — черный автомобиль сворачивал туда же.

Лола попросила своего водителя остановиться возле небольшого магазинчика.

Тот затормозил и припарковался неподалеку от входа.

На этот раз черная машина проехала мимо. Лола облегченно перевела дыхание и велела водителю ехать дальше…

Но стоило им проехать пару кварталов, как из тихого переулка снова появилась все та же черная машина и снова прилипла к ним, как муха к ленте-липучке.

На этот раз пожилой водитель сам заметил хвост.

— Кто это за тобой едет, девонька? — осведомился он, скосив глаза в зеркало.

— Муж… бывший, — сочинила Лола. — Ревнивый, как Отелло! Я с ним из-за этого и развелась, а он все равно не оставляет меня в покое! Вы бы не могли от него оторваться?

— Оторваться — это можно… не зря же я тридцать лет ментом отработал, все ходы-выходы знаю!

Водитель притормозил перед светофором, дождался, когда тот переключился на желтый и только тогда проскочил через перекресток. Лола обернулась и увидела, что преследующая ее черная машина застряла на красном.

А бывший мент, проехав квартал, свернул в переулок и заехал в открытую арку. Машина оказалась в проходном дворе, быстро проскочила его и выехала на параллельную улицу.

— Считай, оторвались! — удовлетворенно проговорил водитель, но для верности еще немного поколесил по городу, прежде чем поехал в нужном направлении.

Леня был дома и даже сварил макароны и потер к ним сыра. С невыразимой радостью Лола заметила свежие царапины у него на руках и на шее, как видно, кот Аскольд не простил такого пренебрежения к своей персоне и отомстил по-кошачьи.

Маркиз выглядел расстроенным и не спросил у Лолы, где она была. Или побоялся спросить.

Высадив симпатичную пассажирку, отставной полицейский медленно ехал по Московскому проспекту, посматривая по сторонам. Неподалеку от парка Победы ему махнул рукой седой мужчина средних лет в темных не по сезону очках.

Водитель притормозил. Седой сел рядом с ним, откинулся на сиденье, не говоря ни слова.

— Куда едем? — осведомился отставник, скосив глаза на странного пассажира.

— А куда ты ее отвез? — спросил тот, полуобернувшись.

— Кого? — удивленно переспросил водитель.

— Да вот ту пассажирку, что передо мной. Ту, которую ты посадил на Суворовском.

— А вас, гражданин, это не касается! — отрезал отставник. — Она от вас еле отвязалась…

— Куда ты ее отвез?! — повторил пассажир с нажимом.

— Не ваше дело! И вообще, вылезайте, я вас никуда не повезу!

— Скажу — повезешь, — процедил седой холодным скрипучим голосом. — Скажу — ты меня на край света повезешь! Только мне туда не нужно. У меня сегодня другие планы.

— Да что ты такое о себе возомнил! — возмутился водитель. — Я тридцать лет в полиции отслужил! Я за эти годы такого повидал, что тебе и не снилось! Я банду Маринованного выследил! Я Федьку Холодильника в одиночку взял!

— Вместе с продуктами? — насмешливо переспросил седой. — Или продукты до тебя разобрали?

— А ну, вылезай! — бывший полицейский открыл дверцу машины и толкнул наглого пассажира в плечо.

Тот, однако, не подумал вылезать из машины, даже не шелохнулся. Зато он снял темные очки и в упор уставился на водителя.

Глаза у него были чересчур яркие и пронзительные. Бывшему полицейскому показалось, что они просвечивают его насквозь, как галогеновые автомобильные фары пронизывают осеннюю ночь. И еще… еще ему показалось, что знаменитый уголовник Федька Холодильник — мелкая шантрапа по сравнению с этим седым пассажиром.

— Ну, так где ты ее высадил? — повторил седой, не сводя глаз с водителя. — Ты мне все равно скажешь… скажешь — и я уйду…

Отставник почувствовал отвратительную слабость во всем теле и тошноту. Такое уже было с ним один раз — когда несколько лет назад, отправившись на Карельский перешеек за грибами, он споткнулся, шлепнулся в сырой мох, и вдруг увидел в полуметре от своего лица свернувшуюся на кочке гадюку.

Змея подняла треугольную голову и пристально уставилась на незадачливого грибника. Он почувствовал тогда такую же слабость и едва не потерял сознание. Для человека, отслужившего тридцать лет в полиции, это почти невероятно.

Правда, тогда он каким-то чудом взял себя в руки, вскочил и бросился бежать… и бежал, не останавливаясь, шесть километров до ближайшей железнодорожной станции.

Седой пассажир смотрел на него с тем же выражением, что та гадюка, только сбежать бывший