трудно не поверить, типа, от сумы и тюрьмы, и, быть может, кому-то менее для меня значимому я бы эту историю и рассказал.

Но Ирине я хотел рассказать правду, чего бы мне это не стоило, потому что важным для тебя людям врать нельзя.

— Нет, — сказал я. — Меня не посадили. Если бы я сидел, то сейчас просто показал бы тебе справку об освобождении и не надо было бы весь этот огород городить.

— Значит, ты будешь придерживаться фантастической теории, да? Даже понимая, что я в нее не поверю?

— Как говорил хирург женского отделения, составляя список пациенток на операцию, Надежда умирает последней.

— Это шутка была старой еще тогда, когда я в детский садик ходила.

— И с годами она становится лучше, как коньяк, — сказал я

— Нет, не становится.

— Ладно, черт с ней, — сказал я. — Но ты так и не ответила, как ты относишься в научной фантастике?

— Читать люблю, а так — нет.

— Надеюсь, Брэдбери ты читала, — сказал я. — Эффект бабочки, вот это вот все.

— Не хочешь ли ты рассказать мне, как охотился на динозавров? — поинтересовалась она. Значит, точно читала.

— Наоборот, — сказал я.

— Динозавры охотились на тебя?

— Нет, — сказал я. — Я совершил путешествие во времени, но не в прошлое, а в будущее. И по техническим причинам у меня не получилось вернуться в ту же точку, из которой я отправился, поэтому для тебя прошло четыре года, а для меня — всего пара дней. Поэтому, кстати, у меня синяки на тех же самых местах. Потому что это те же самые синяки.

— Красивая версия.

— Я знал, что ты не поверишь, — сказал я. — Но подумай о том, что я говорил раньше. Если бы я хотел наврать, то наверняка сумел бы придумать что-то более убедительное.

— Да, наверняка, — согласилась она. — Если бы ты хотел меня убедить.

— А я, по-твоему, не хочу?

— Я не знаю, — сказала она. — Не знаю, чего ты хочешь и зачем ты вообще сюда явился.

— Чтобы дать тебе объяснения, которых ты заслуживаешь.

— А, да, точно, — сказала она. — Значит, ты думаешь, что вот этого я и заслуживаю?

— Ты заслуживаешь правды, — сказал я. — Это вот правда, как она есть.

— Ладно, я поняла, ты был в будущем и не смог вовремя вернуться, — сказала она. — А как ты попал в будущее?

Наверное, таким тоном психиатр мог бы спросить своего пациента, только что рассказавшего ему о танцующих на радуге розовых единорогах, почему же эти единороги не падают на землю. Если бы в конце она добавила бы слово «голубчик», совпадение было бы стопроцентным.

— Через портал, открытый хронодиверсантом, на которого я охотился, — сказал я.

— А зачем ты охотился на хронодиверсанта? — тон все еще был прежним. Она мне не верила.

Впрочем, я и не ожидал ничего другого. Убедить ее могло только чудо. Или появление другого хронодиверсанта, но это, наверное, тоже было бы чудом, если бы случилось в столь подходящий момент.

— Чтобы узнать, какого черта им на самом деле нужно, — вздохнул я.

— Узнал?

— Ну так, в общих чертах.

— И что же им на самом деле нужно?

— Они пытались спасти свой мир от катастрофы, — сказал я.

— Выходит, не такие уж они и диверсанты?

— Ну, это сложный вопрос, — сказал я. — Суть проблемы заключается в том, что они такие не одни.

— Сейчас стало немного непонятно, — сказала она.

— Вероятных будущих много, — объяснил я. — И почти каждое из них старается заслать к нам сюда своих агентов влияния.

— Зачем?

— Чтобы стать единственно возможным будущим.

— Звучит логично, — согласилась она, видимо, вспомнив, что с психами спорить не стоит. Какой бы бред они ни несли, лучше всего с ними соглашаться и во всем поддакивать, чтобы они не стали агрессивными. — Спасибо, что рассказал правду, Василий. Можно, я теперь пойду?

— Звучит невероятно, я понимаю, — сказал я. — Но зачем бы мне нужно все это придумывать?

— Я могла бы предположить несколько вариантов, но все они довольно для тебя обидные.

— Или я просто говорю правду.

— Отлично, — сказала она. — Я же уже сказала, что все понимаю. Еще раз спасибо, что поделился. А теперь мне пора.

— Да, конечно, — сказал я.

Не силой же мне ее удерживать. По крайней мере, теперь она будет считать меня тихим безобидным сумасшедшим, а не опасным агрессивным психопатом.

Она развернулась и пошла прочь по улице своей прежней летящей походкой, а я стоял и смотрел ей вслед, и у меня было такое чувство, будто она уходит навсегда.

* * *

Я лежал на большом кожаном диване в однокомнатной конспиративной квартире Петрухи, пил холодную «баварию» из двухкамерного конспиративного холодильника Петрухи и думал о том, почему мне не везет с женщинами.

Наверное, все дело в том, что женщинам, по крайней мере женщинам того типа, который нравился мне, хотелось надежности, стабильности и вот этого вот всего, а я, в силу своих специфических занятий, не мог им этого дать. Ну потому что какая может быть стабильность, если завтра тебя могут послать в очередную командировку, из которой ты вернешься похудевший, загорелый и с новыми шрамами, о происхождении которых нельзя рассказывать?

Позже, когда я завязал с прежней работой, в моей жизни появилась Марина, но там тоже все было не гладко. Она работала менеджером в крупной международной корпорации, местный офис которой базировался в центре Москвы, соответственно, зарабатывала больше меня и периодически намекала, что я должен сменить свое место работы.

Я думаю, что дело там было даже не в деньгах, точнее, не только в них. Быть женой простого школьного учителя — это не престижно, а у Марины были амбиции, пусть и слегка подпорченные возрастом. Полагаю, я был для нее запасным вариантом, тем парнем, с которым можно попробовать, если все олигархи и тактические менеджеры таки пройдут мимо и достанутся конкуренткам, целое поколение которых тогда как раз заканчивало свои университеты.

А может быть, это я просто себя накручиваю.

Зазвонил телефон. Телефон был новомодный, со стационарной базой и радиотрубкой, таких здесь и сейчас,