Шрифт:
Закладка:
– Ни в коем случае! – Андрей Борисович испугался, что потеряет постоянную клиентку. – Я говорю вам, что необходимо проявить выдержку и терпение и надо верить, что в этот раз Костя после лечения не сорвется. Вы не хотите его забрать с собой в Москву? Так было бы проще за ним наблюдать.
– Нет, это исключено. – Марина даже думать не хотела о том, чтобы в ее успешной жизни появились ее дети. – У Кости есть его квартира, его личная квартира, у них с сестрой трехкомнатная в центре.
– Но вы понимаете, что детям нужны не только деньги и жилплощадь, хотя ладно. – Андрей Борисович передумал и не стал произносить пламенную речь. В конце-то концов, какое ему дело? Его задача – это делать деньги на наркоманах, и он со своей задачей справляется блестяще. – Встречи у нас не разрешены, ну, вы в курсе, у нас полная изоляция от внешнего мира, но посмотреть на сына вы можете.
– Хорошо, – нерешительно произнесла Марина, она не была уверена в том, что хочет увидеть Костю. Когда полгода назад ей позвонила свекровь и сказала, что Костя лежит в реанимации с остановкой сердца от передозировки, она тоже долго думала: а надо ли ей лететь в Кушинск и спасать сына? Вот и сейчас она была не уверена. – Хорошо, но совсем недолго.
Андрей Борисович в ответ лишь кивнул, он каждый день разговаривал с родителями наркоманов и каждый раз слышал одно и то же: «Хорошо, но совсем недолго».
Родителям было больно смотреть на то, во что превратился их ребенок.
Главврач вызвал санитарку, и она повела Марину в смотровую комнату – это такая особенная комната, где при помощи видеокамер можно отследить, где сейчас находится любой пациент в рехабе.
Костя сидел в своей палате в кресле и бессмысленно пялился в окно.
Марина вздрогнула, она вспомнила, как в очередной раз привезла его сюда полгода назад: черного от худобы, с запавшими глазами и гниющими зубами.
– Спасибо. – Она отвернулась и быстро вышла из комнаты, смотреть на сына, находящегося в состоянии овоща, она больше не могла.
Марина больше не верила, что Косте могут помочь, она прекрасно понимала, что ситуация у сына фатальная и, как только он в очередной раз выйдет из рехаба, так снова и сорвется. Не через месяц, так через два.
В Кушинск Марина прилетела поздно вечером, почти ночью, последний раз она была здесь полгода назад, когда увозила потерявшего человеческий облик сына в рехаб.
Она ненавидела эти поездки на малую родину, потому что всякий раз вспоминала тот день, когда она убила Андрея. Живя в Москве, она могла месяцами не задумываться об этом, но стоило ей попасть в Кушинск, как тот день возвращался к ней в ярких красках.
Дело об исчезновении Андрея так и осталось нераскрытым, мужчина до сих пор формально числился в розыске, но, конечно, уже никто не надеялся его найти. Марину допросили в полиции всего один раз, тогда, восемь лет назад, и больше ее не беспокоили. От свекрови она знала, что следствие зашло в тупик, потому что нет ни мотива, ни подозреваемых, ни улик: человек просто пропал, и все. Так бывает, и, увы, довольно часто.
Марина уже давно не переживала по этому поводу, но в Кушинск приезжать все равно не любила: не самые приятные воспоминания.
Марина поехала сразу к матери, потому что именно из-за ее звонка и пришлось прилететь.
– Что случилось? – Марина начала прямо с порога. – Почему ты не могла мне сказать это по телефону?
– Потому что это нельзя говорить по телефону. – Мать жестом пригласила ее за собой на кухню, Марина машинально отметила, что бабка сильно похудела и, вообще, сдала.
– Говори, что случилось! – Марина села на жесткий табурет и огляделась – все так же, как и было всегда.
Маленькая грязная кухонька, заваленная всяким хламом, старая мебель, тяжелый запах, а ведь она каждый месяц высылает ей деньги. Куда она их тратит?
– Аня беременная, – выдохнула мать, а Марина даже сначала и не поняла, что это значит.
Как ее шестнадцатилетняя дочь могла забеременеть? У нее и парня-то вроде бы нет, они с Аней перезванивались довольно часто, Марина переводила ей деньги на карту. Девочка теперь жила в квартире одна, пока Костя в очередной раз загремел в рехаб, кое-как, но училась в школе, и вот такая новость.
– Аня? Беременная? – Наконец до Марины дошел смысл сказанного. – Но как? От кого? Я на днях с ней разговаривала по телефону, она мне ничего не сказала.
– Я сама узнала только вчера. – Бабка выглядела как привидение. – Она носит мешковатые свитера, а вчера кофта задралась, и я увидела живот.
– Живот? – Марина никак не могла связать все в логическую цепочку. – Как живот? Какой живот? Если видно живот, то какой уже срок?
– Где-то шесть месяцев.
– Что? – опешила Марина. – Но… почему она молчала? Можно было бы сделать аборт, а теперь придется рожать. А кто отец этого ребенка? Что за придурок?
– Марина… – Бабка замялась, а потом решилась: – Аня мне вчера сказала, что отец ребенка – это наш Костя. Он ее изнасиловал, когда был под действием препаратов, а она молчала и боялась нам это сказать.
Марина теперь поняла, почему ее мать выглядит как привидение, узнать такое… молчала, молчала и бабка, в голове у Марины шумело.
– Я поеду домой и поговорю с Аней. – Марина чувствовала себя совершенно опустошенной, она не понимала, как ей надо реагировать на происходящее.
– Ани нет дома.
– А где она? – Марина удивленно взглянула мать, сейчас она просто ненавидела бабку.
Как она могла просмотреть, что происходит под ее носом? Где была она? Свекровь? Как получилось, что две бабки проворонили Костю и он стал наркоманом, да еще и проглядели беременность Ани?
Думать о том, что в беременности Ани виноват Костя, Марина пока просто не могла.
– Так где Аня?
– Она вчера наглоталась таблеток, и ее увезли, – бабка говорила тихо-тихо. – Аню откачали, ребенка спасти не удалось. Аня это сделала после разговора со мной, видимо, очень боялась, что я все расскажу тебе.
– И… – очередная шокирующая новость, – и…
– Аня несовершеннолетняя, ее беременностью заинтересовались органы опеки. Тебе надо с ними встретиться и дать какие-то объяснения.
– А Аня сказала, кто отец ее ребенка? – Марина сейчас думала, как этот скандал скажется на ее карьере в Москве. Всеми силами надо не допустить того, чтобы жуткая история ее детей стала достоянием общественности.
– Я не знаю. – Бабка пожала плечами. – Она сейчас еще в реанимации, к ней никого не пускают, поэтому я ничего не знаю. Врачи говорят, что угрозы жизни нет. Надо просто немного подождать.
Хмурая осень, надоедливый дождь барабанил по окну, деревья склонялись под холодным ветром, Марина сидела на даче у Ольги и пила вино. Она прилетела в Кушинск на пару дней, а жила здесь уже вторую неделю, ждала, пока Аню выпишут из больницы. А потом еще предстояли разборки с органами опеки.
