Шрифт:
Закладка:
— Ой, не было ветров,
Вдруг нагрянули!
Ой, не было гостей,
Вдруг наехали!
Ой, полная ограда,
Вороных коней!
Ой, полное застолье,
Дорогих гостей!
От неожиданности мы чуть не заорали. Возле печи стоял домовой с кривым караваем и затягивал свою песню с одухотворенным выражением лица.
— Угощайтесь пирогами! Ой!
Заплетайтесь-ка ногами! Ой!
От вина, от пива,
Чтобы в рот, не мимо! Ой!
Гости дорогие! Ой!
Распрекрасны-ы-ы-ыя-я-я!
Зинка схватила его за шиворот, и его песня оборвалась на самой высокой ноте.
— Ах ты, гад лохматый! Ты что это наделал, а?!
Но Евпатий Гурьевич вдруг растворился в воздухе и появился уже на самом верху буфета.
— Ну, ведь возвернулись же! Чего злиться?! И вход закрылся, мы проверяли! Молодцы, клюковки!
— Слазь оттуда! — рявкнула Зина. — Иначе сама достану, хуже будет!
— Не слезу! — домовой показал ей кукиш. — Охолонули бы вы! Дело сделано, не воротишь!
— Ой, ладно… — устало вздохнула Марьяна. — Оставь его. Главное мы дома. Пусть чешет к себе на чердак и не высовывается. Предатель и брехло!
— Нет, так не честно! — мой запал еще не прошел. Хотелось хорошенько проучить Гурьевича. — У меня руки чешутся его отоварить!
— Все одно не поймаете, — обижено протянул домовой. — Только зря пыль поднимаете!
— Я в душ, а потом пирогом займусь. — Марьяна отмахнулась от него. — А этого в игнор.
Мне что-то тоже перехотелось гоняться за Гурьевичем. Я опустилась на стул и спросила:
— Зин, неужели все? Теперь нас никто не потревожит?
— Не знаю. Но если перстенек действительно так работает, то, наверное, уже нет. Мы скрыты от глаз Морока и его братьев, — ответила подруга, ставя чайник на печь. — И, слава Богу.
— А я вам каравай испек… — снова раздался голос Гурьевича. — Творожной… С коскою плетеною…
Мы не обращали на него внимания, и он замолчал.
Вернулась Марьяша, и в душ пошла Зина, бросив на домового злой взгляд.
— Я вот что подумала… А как же с санями быть? — вдруг спросила Марьяна, доставая муку из шкафа. — Так и будут в ельнике валяться? Жалко все-таки… Вещь хорошая…
— А куда их? Сюда все равно доставить не на чем, да и вместо снега теперь грязища, — мне тоже было жалко наше волшебное средство передвижения, но, а что делать?
— Вы что ли на самоходных санях прибыли? — домовой не терял надежды поговорить с нами. — И в ельнике их бросили? Зря… Они ведь пригодиться могут…
— На горбу их, что ли переть? — недовольно проворчала я, вступая с ним в диалог.
— Дык, зачем? — удивился Гурьевич. — Сядьте в них и заветные слова произнесите. Вы же как-то сюда доехали!
— И правда, нужно ночью сходить за санями, — сказала Марьяша. — Спрячем их в гараже.
Зина согласилась с нашим решением, что сани нужно забрать из ельника. Она даже похвалила домового за сообразительность, и от радости он тут же сполз с буфета.
— Может измиримся уже, али как?
— Измирилась бы я тебе! — прошипела я, показывая ему кулак. — Да ладно, поживи еще!
Но Гурьевич уже понял, что его простили, и уселся за стол, радостно потирая ладошки. В одной из них появилась деревянная ложка и он с довольным видом облизал ее.
— Так что с проходом в Навь? — Зинка недовольно покосилась на него. — Решена проблема?
— А то! Все закрылось и пылью покрылось! — радостно заявил Гурьевич. — Тепереча за этим домом глаз да глаз нужен! Туды бы кого-то из наших подселить!
— С мужиками городскими что? — меня этот вопрос интересовал не меньше. — Они в Нави на живую воду посягнули. Неужели накажут их?
— А как же! Еще и как накажут! — закивал головой домовой. — За такие дела по головке не погладят! Навсегда в Нави останутся. На темной ее стороне.
— Перстенек точно нас от Морока скроет? — еще раз спросила я. — Или опять нам приключения на мягкое место обеспечены?
— Скроет, скроет… Все, избавились вы от внимания Морока, — успокоил нас Гурьевич. — Живите спокойно.
Чистые и довольные, что все проблемы решились самым распрекрасным образом, мы принялись праздновать. Пирог вышел чудесный, от вина внутри потеплело, и вскоре мы уснули под шум дождя, который припустил к вечеру с новой силой.
Домовой же доел пирог, сожрал свой каравай и допил вино. Пошарил в холодильнике в поисках колбасы. Запихнув в себя два толстых «кружальца», он громко проглотил их улыбнулся. После чего вывалился на буфете, свесив вниз босую ногу с волосатой пяткой. Дом погрузился в сонную тишину, разбавленную его урчащим храпом…
29
Танька закрыла двери на замок, потом подумала, вышла на улицу и закрыла все ставни, чтобы уж наверняка никто не узнал, чем она занимается. После чего она выключила свет, зажгла свечу и уселась на пол у теплого печного бока. Дрожащей рукой продавщица развернула тряпицу алого цвета и восхищенно ахнула. В свете дрожащего огонька драгоценные камни засияли всеми своими гранями. Такой красоты Танька еще никогда не видела в своей жизни.
— Какая красота… — прошептала она, осторожно беря в руки серьги. — Ну, вот как вас не взять было! Никто и не узнает!
Она продела их в уши и взяла зеркальце, чтобы полюбоваться на такую красоту. Подумаешь, в сокровищнице Мороза и так полно всякого добра. Подумаешь одни серьги!
— Динь-дилинь! Звон-перезвон!
Жизнь твоя как сладкий сон!
Загадай желание,
Например свидание!
Или бабью красоту,
Если прям невмоготу!
Можно денег два мешка!
Не бывает их лишка!
Торопись, скорей проси!
Или локоть укуси!
— Кто это говорит?! — испуганно воскликнула Танька, подскакивая с места. Она завертелась в поисках хозяина странного дребезжащего голоска. — Кто здесь?!
— Серьги! — прошептало почти на ухо. — Динь-дилинь! Звон-перезвон!
Продавщица сдернула с себя украшение и швырнула его обратно на тряпицу. Сердце колотилось от страха, а дыхание перехватывало. Собравшись с духом, Танька завернула серьги и сунула их в ящик комода. Включила кругом свет, загремела чайником, успокаивая себя, но ее взгляд все равно возвращался к заветному ящику.
Прошло около часа. Никаких голосов она больше не слышала, но то, что говорили серьги, не выходило у нее из головы. Что значит загадай желание? Неужели они могут исполнить всё, что не пожелаешь?
