В этот момент Морок и Переплут тоже поднялись. По их лицам было понятно, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Принеси-ка мой посох, Дормидонт! — приказал мужичку Мороз. — Да побыстрее!

Тот кивнул и исчез за дверью.

— А как родник осушить можно? — удивилась Зинка. — Он ведь из-под земли бьет.

— Можно, — ответил Переплут. — Для исцеления двух глотков хватает. Сначала из мертвого, а потом из живого родника пьют. Но если кому-то вздумается набрать из них бочонок, сразу уходит водица. А Нави нельзя без родников, они ведь ее питают!

— Но кто мог сделать такое? — изумился Мороз. — У местных даже в помыслах нет воду живую бочонками набирать!

— Не местные это… — Морок повернулся к нам. — Да?

— Что «да»? — испугалась я. — Мы воду вашу точно не брали! Или вы бочонок здесь видите?!

— Я говорю, что знаете вы, кто мог к живой и мертвой воде подобраться! — в глазах Морока вспыхнуло красное пламя.

— Да откуда?! — вспылила я, а потом замолчала, вспомнив разговор, подслушанный в доме кузнеца. Приезжие хотели в Навь попасть, чтобы воды живой набрать! Тот, кто прибыл последним, был смертельно болен. Видимо мужчин попустило от колдовства Яги, и они все-таки добрались к родникам!

— Это четверо мужиков, точно говорю! Которых мы от Яги спасли! — снова вставила свои «пять копеек» Танька. — Заразы!

— О чем это она толкует? — Переплут стрельнул в Марьяну подозрительным взглядом. — Кого это вы спасли?

— У Яги мужиков каких-то обнаружили и спасли их от людоедки вашей! — ответила вместо нее Зинка. — А то сожрала бы!

Правильно, нечего им все наши тайны выкладывать! А то еще мы виноваты останемся, что живая и мертвая вода в Нави исчезли.

Дверь отворилась, и снова появился усатый, держа в руке хрустальный посох, испускающий голубоватое сияние.

— Дормидонт, за гостьями присматривай! — приказал Мороз усатому. — А мы сейчас разберемся, кто это себя бессмертным возомнил, да в Нави хозяйничает!

Мы моргнуть не успели, как братья растворились в воздухе, оставив нас в компании Дормидонта.

Тот, насупившись смотрел на нас некоторое время, а потом спросил:

— Не пойму… вы княжеского иль боярского роду?

— Благородного мы роду! — Зинка почесала голову под шапкой. — Царевны.

— Хто-о-о? — недоверчиво протянул усатый. — Вы? Царевны? Какие?!

— Ты чего прицепился? — зло процедила подруга. — Какие, да какие! Да! Царевны мы! Самые, что ни на есть настоящие! Прибыли в гости к Морозу, Мороку и Переплуту! Так сказать, с визитом явились! Давай нам хоромы с перинами, опочивать мы желаем!

Мы хотели не опочивать, а слинять под шумок, но этого ему знать не стоило.

— А пошто тогда братья у вас за живую воду допытывались? — недоверчиво прищурил правый глаз Дормидонт. — И Морозушко приказал присматривать за вами пошто?

— Как же за нами не присматривать? — удивилась я. — Красоту такую страшно без присмотра оставить.

— И де та красота? Што-то не вижу! — он пошевелил усами, а потом спросил: — И как величать вас, царевны?

Я решила проигнорировать его первое замечание. Не стоит реагировать на попытки зацепить нас.

— Царевна- Лебедь, — я поиграла бровями. — «Днем свет божий затмеваю, ночью землю освещаю», ясно?

— Василиса Прекрасная я! — Танька крутнула плечиком. — Слыхал?

— Это Марья-Моревна, — я показала на Марьяшу, а потом мой палец переместился на Зинку: — А это Царевна Несмеяна!

— Ой, ли! — усомнился Дормидонт. — Что-то я не припомню, чтобы царевны в мужских сапогах вышивали. Да и не похожи вы на них! Мне бы Мороз сказал, ежели бы таких важных гостий ждал!

— Не успел, — я раздраженно фыркнула. — Вот вернется твой хозяин, увидит, что ты нас не уважил и разозлится!

Усатый засомневался. Мы не внушали ему доверия, но и злить Мороза ему не хотелось.

— Ладно… Сейчас приготовят вам хоромы…

Дормидонт ушел, а мы придвинулись друг к другу и зашептались.

— Одни останемся, перстенек поищем! А потом свалим отсюда! — Зинка стащила с себя шубу. — Ох, как хорошо…

— Надень обратно! — Марьяна дернула ее за сарафан. — Платье явно не царское!

— Черт! — Зина снова напялила шубу. — Я сварюсь сейчас!

Дормидонт вернулся не один. С ним явилась сгорбленная старуха, у которой не было одного глаза.

— Вот, старая. Царевны у нас в гостях, — усатый сложил ручки на животе. — Веди их в хоромы.

— Царевны? — она принюхалась. — Пахнут они странно… словно три дня по лесу бегали в жару…

Танька подняла руку и, потянув ноздрями, сморщилась.

— Запереть их не забудь. — Дормидонт усмехнулся. — А то потом после дочерей царских ложек серебряных не досчитаемся.

— У нас своего добра хватает! — возмутилась я. — Нужны нам ваши ложки!

— Ага, ага… — закивала старуха, и они захихикали. — Прошу на выход, царевны. Хоромы ждут.

Мы пошли следом за одноглазой, и я заметила у нее на поясе связку ключей. На каждом из них висела деревяшка с какой-то надписью. Они могли нам пригодиться.

Нас привели в красивую спальню с огромной кроватью и старуха сказала:

— Пока тут посидите, а как хозяин вернется, пусть решает, кому и какие хоромы выделить.

Она выскочила из комнаты и закрыла двери на ключ, что совершенно не входило в наши планы.

— И что? — Танька прошлась по пушистому ковру. — Мы могли бы и там сидеть. Какая разница?

— Я ключи у нее видела. Целую связку, — рассказала я подругам. — Наверное, они от всех комнат этого дома. Нужно заманить старуху и забрать ключи.

— Мы что ее бить будем? — Марьяша испуганно взмахнула ресницами. — Я не согласна.

— Да свяжем и все! — успокоила я ее. — Полежит, тут в хоромах, пока мы перстенек будем искать.

27

Времени на размышления у нас не было. Поэтому мы сняли с кровати стеганое покрывало и приготовились к нападению.

— Давай, зови старуху, — подтолкнула я Зинку к двери.

— А почему я? — она недовольно воззрилась на меня.

— Ты самая горластая! — я толкнула ее сильнее. — Танька, хватит кочевряжиться!

Продавщица подошла к двери и заорала:

— Эй! Мы трапезничать желаем! Неси-ка почки заячьи верчёные! Да головы щучьи с чесноком!

— Гля, царевна разошлась. Головы ей щучьи подавай, — засмеялась Марьяша.

— А что еще говорить? — проворчала Танька. — Из фильма меню вспомнила.

Послышались шаркающие шаги и дверь приоткрылась.

— Вы чего орете? — старуха подозрительно посмотрела на нас единственным глазом. — Ась?

— Точно! И карась! В сметане! — добавила продавщица. — Нет! Четыре карася! Откушать мы хотим!

— Ты смотри… — одноглазая зацокала языком. — Оголодали что ль?

— Оголодали! — огрызнулась Танька. — Так что, принесешь?

Старуха что-то прошипела и закрыла дверь.

— Думаете, притащит что-нибудь? — с надеждой спросила Зинка. — Если нет, тогда