Приближаясь к скалоподобным много поверховым теремам-муравейникам, владыка размышлял, легко ли будет взять такой град чужеземной орде? С одной стороны, нет никаких препятствий в виде рвов и крепостных стен, и можно врываться в город сразу со всех сторон. А с другой стороны, ну ворвется в город тумен какого-нибудь Талды Елдыка, и что? Да тут каждый терем аки крепость! Даже не крепость, а неприступная скала. Ежели воины из каждого окна начнут стрелы метать, а то и ковши с кипящей смолой опрокидывать… Вот токма владыка строил бы терема-скалы поплотнее друг к другу, дабы враг, буде такой ворвется, был зажат меж стен и не мог увернуться от кипящей смолы и камней, и сам не имел возможность бить стрелами по окнам. Окна, конечно, великоваты, но, надо полагать, в случае напасти жители закрывают их щитами из бревен, оставляя лишь бойницы для лучников.

Так размышляя об обороноспособности не имеющего крепостной стены града, Леший шел среди гигантских теремов, пока перед ним с душераздирающим визгом не остановилась белоснежная самобеглая карета. Вопросительно подняв брови, владыка воззрился на высунувшего голову в оконце красномордого мужика.

- Тебе чо, дятел обдолбанный, жить надоело?! – возопил красномордый то ли вопрошая, то ли угрожая.

Леший застыл в непонимании. Что он опять не так сделал? Идет себе по дороге, никого не трогая.

- Ну, ты чо вылупился, дятел? Уйди с дороги!

Прошлый раз, когда сошел с дороги на зеленую лужайку, оказалось, что по траве ходить нельзя, ибо на траву местные людишки выводят гадить псов. Так как понять-то где тут можно ходить? Он глянул окрест. Люди, которых увидел, шли, где хотели - одни по мощеным тропам, другие по тропам, протоптанным среди зеленых лужаек, третьи вовсе по траве. Так чего же надо мужику из белой кареты? Не из тех ли он молодцев, кои беспричинно ищут лихо на свое мягкое место. Ну дык, он конечно не братец Лихоня, но, как любит говаривать Кощей, удовлетворить потребности жаждущего сможет сполна.

Сурово насупив брови, владыка подступил вплотную к карете. Та, заглушая вопли красномордого седока, сперва оглушительно завыла, потом грозно зарычала. А может, это и не рык был вовсе, ибо воздух сразу наполнился густым смрадом.

Ну, ладно, когда портят воздух болотники – они так выражают эмоции и по другому не могут. Но эта белоснежная тварь – Леший невольно одушевил машину – рычала и смердела явно с угрозой ему. А потому он не смог сдержаться, и с его руки сорвалась легкая практически незаметная карающая молния. Молния была значительно слабее той, которой он час назад подогрел лужу местного болотника. Но наглой самобеглой карете хватило и такой. Рык резко оборвался, и владыка понял, что та сила, которая двигала карету, вдруг умерла.

- Это чо такое? – прозвучал в наступившей тишине голос красномордого. Впрочем, краснота с его физиономии уже сошла. Он что-то делал внутри кареты, отчего в ее потрохах нечто напряженно жужжало. Однако машина не ожила. Озадаченный мужик вышел наружу и, подняв капот, коротко бросил Лешему: - Отвали.

Но владыка и не подумал уходить. Напротив, он с интересом рассматривал внутренности самобеглой кареты, которые находились под поднятой крышкой, напоминающей челюсть речного ящера-крокодила. Тут все было гораздо сложнее, чем в потрохах шарманки, которую он однажды разобрал из любопытства. Но в отличие от внутренностей шарманки механизмы кареты оказались схожи с живым организмом, и Леший с удивлением обнаружил, что ему понятны процессы, должные здесь протекать. Зловонная жидкость – это кровь. Вот эта штуковина, понятно, сердце. Она гонит кровь вот в эти бочонки. А вот это печень. Ее энергия воспламеняет кровь, порождая еще большую энергию, заставляющую карету двигаться. В принципе, все довольно примитивно, если сравнивать с творениями создателя. Однако придумать почти живой организм из металла, не применив при этом ни толики волшбы, мог только поистине осененный даром Создателя кузнец? Вот ежели посмотреть этот организм в работе, владыка понял бы для чего вон та, или вот ента штуковина. Наверняка создавший карету кузнец включил в эти детали функции почек, селезенок и прочих потрошков. Ага, а вот ента штуковина попорчена Лешим. Она хоть и питается энергией, но та в нее подается вона как, а не так, как он шарахнул сразу по всем жилкам. Вот ентот кристаллик и развалился.

Хозяин кареты тем временем подергал жилки, по которым подавалась энергия, на что-то понажимал, отчего внутри зажужжало нечто, пытающееся оживить металлического зверя. В конце концов решил сорвать досаду на Лешем.

- Не ну, ты чо тут застыл, как окаменевший, а? Может, тебе пинка дать, чтоб ты ушел с дороги?

Поглощенный изучением внутренностей кареты, владыка не обратил внимания на грубость. Ткнув пальцем в черную коробочку, он посоветовал мужику:

- Накажи кузнецу, чтоб вот енту штуковину починил или заменил.

- Релюшка что ли опять накрылась? – мужик сменил тон с угрожающего на растерянный и зачем-то пару раз щелкнул ногтем по неисправной детали.

- Я оживлю твою карету, - заверил его владыка, - токма сразу гони к кузнецу, ибо в другой раз сам призвать ее к жизни не сможешь.

- Ты обкуренный или из дурки сбежал? – вместо благодарности за предложенную помощь спросил о непонятном мужик.

Обиженный таким обращением Леший неодобрительно покачал головой и пошел было восвояси. А пусть как хочет прет свою железяку к кузнецу, ежели такой непочтительный. Но, все же, отойдя на пять шагов он остановился, вспомнив Ягу с ее любовью к неразумным людишкам, обернулся и подал энергию теперь уже с пониманием принципов работы железного организма.

- Твою медь! – отскочил от взревевшего мотора хозяин кареты. – Это чо?!

Леший еще раз всмотрелся теперь уже в работающий организм. Еще больше поразился простоте, с которой местные кузнецы без всякой волшбы ухитрились оживить железного зверя, и пошел прочь, размышляя, отчего в его краях никто не додумался до таких простецких, если не сказать примитивнейших вещей?

Глава 11

Побродив еще немного меж скало подобных теремов, владыка ощутил некую пустоту и даже убогость такого, казалось бы великого града. А дело в том, что, несмотря на небывалое многолюдье, в граде, как и рек лесовик, совершенно не было ни тайного народца, ни даже какой-нибудь захудалой твари. Уж на что казалось