Шрифт:
Закладка:
26 февраля
Завтра отправляем друзей на родину. Я упаковал все вещи. Каждый написал родным, попросил, чтобы его непременно ждали. Но они и так будут ждать, их не нужно уговаривать. Мы очень завидовали тем, кто сейчас уезжал…
С фронта приходят неважные новости. Беспрерывные атаки русских, но они, к счастью, отбиты. Ко мне сегодня заходили несколько человек из пропагандистской роты. Они снимали больных. Мирных жителей попросили на время выйти из дома. Кадры должны поместить в кинохронику…
Последняя ночь перед рассветом. Никому не до сна. Пунцель вновь так же весел и беззаботен, как и раньше. Лицо его покраснело от волнения. Только вот меня что-то тревожит – наверное, это от грядущего одиночества и от того, что может произойти потом. То, чего никто не знает. Будущее весьма туманно, и в своем дневнике я вижу множество пустых страниц…
27 февраля
И вот они уезжают: Пунцель, Йозеф, Рейнгольд и Кирхгофф. Я остаюсь один – со стариком Филиппом, Таней и ее родителями. Рукопожатия, пожелания, напутствия… На маленького Пунцеля нельзя было смотреть без умиления. Все прощались тепло, как старые друзья. Буко приходилось особенно часто пожимать всем руки, и его называли не иначе как «спасителем». Правда, он отмахивался. «Я просто выполнял свой долг и заодно учился», – повторял он. Но выздоравливающие благодарили его. И обещали поскорее написать. Они дружно помахали нам, когда садились в сани… Нам казалось, что в этот момент от нас уходит так много тепла… Когда я увидел брошенные подстилки из соломы, мне вдруг показалось, будто сама смерть отняла у нас лучших товарищей…
Дежурный унтер-офицер приказал мне заступить в полевой караул. И, усмехнувшись, добавил, что в последние несколько недель у меня было достаточно времени, чтобы вдоволь побездельничать. Я ничего не ответил…
28 февраля
В карауле все прошло отлично. Море звезд, бескрайняя, сверкающая снежная гладь вокруг… Так мирно и спокойно… Когда на востоке взошло солнце, я подумал о товарищах, которые сейчас едут на запад, туда, где солнце потом зайдет. Но впереди еще целый день…
Приложение
Война против Советского Союза[2]
Воскресенье, 29 июня 1941 г.
В 9.30 мы получили приказ продолжить движение в 16.00. Вероятно, мы пересечем границу между Германией и Россией перед Равой-Русской.
В 17.45 мы проехали через Замосць. Почти два года назад я проезжал здесь вместе с русскими. Какие любопытные вещи несет с собой наша судьба. Теперь мы держим путь к Раве-Русской, и это только первый этап. Я помню, что (в 1939 г.) заметил, что это была единственная хорошая дорога, по которой я ехал, прежде чем попал в плен к полякам. Следующей нашей целью станет Жолква.
Ко второй половине дня до нас дошли новости о наших выдающихся успехах: 40 тысяч пленных, 4107 уничтоженных самолетов противника, 600 захваченных тяжелых артиллерийских орудий. Но грядущие дни сулят еще большие цифры, так как в окружение попали две русские армии.
В 21.30 мы пересекаем границу Германии [генерал-губернаторства] с Россией и оказываемся на другой стороне, в районе города Белз. Уже темно, но можно увидеть примитивные пограничные укрепления русских. Однако, чем дальше мы наступаем, тем совершеннее выглядит система их обороны. Вон там, например, находится глубокий противотанковый ров, и когда вы преодолеваете его, то на другой стороне находится ровная площадка той же длины. Затем она вдруг резко уходит вниз на много метров на сторону русских. Эта ловушка проходит левее и правее от дороги на несколько сот метров и упирается в ДОТ, который господствует над всей местностью; налево она простирается всего метров на 50 – далее русские ничего не придумали.
Две первые деревни выглядят так, будто там только что случились очень сильные пожары – обычная картина. Вот мимо идет колонна русских пленных. Они, конечно, не могли и предположить, что война закончится для них таким вот образом. Они даже не смотрят в нашу сторону.
Мы тащимся буквально по метру. Дорога разбита, особенно там, где она проходит через Раву-Русскую. В 2.30 ночи, когда мы находились в Раве-Русской, нам сообщили по радио, что дорога впереди непроходима и нам следует сделать остановку для отдыха. Я не мог уйти спать к себе в машину до 3.00 утра.
Понедельник, 30 июня 1941 г.
В 5.45 мы снова были на ногах. Наш майор должен доложить в штаб полка. Дорога такая, что хуже просто невозможно себе вообразить: глубокий песок и огромные воронки вдоль всей дороги. И так километр за километром. Я пишу приказы прямо на ходу.
Мои глаза болят оттого, что приходится наблюдать за таким количеством машин, которые едут одна за другой насколько хватает взгляда. Мы прибываем на место примерно в 15.00 после путешествия по этим невыносимым дорогам – в городок Буск, где все еще идет бой. На западном въезде в город невозможно проехать из-за скопившихся здесь наших машин, и из-за пыли ничего невозможно разглядеть. Но в это время с восточной окраины все еще доносится лай русских пушек. На противоположной стороне моста горит разведывательная бронемашина, и шум моторов нашей колонны заглушается хлопками разрывов боеприпасов внутри ее.
Из домов выгоняют несколько русских. Наш полковник сидит за столом и совершенно спокойным тоном отдает приказы.
