что я с ними сделаю, когда они вернутся без тебя?

Полли вскинула голову, и ее губа задрожала, заставляя сжать кулаки и подойти к нему ближе.

— Не трогай их, я больше не сбегу.

Ее глаза стали мокрыми от сорвавшихся капель и он протянул руку, чтобы стереть их, но Полли дернулась как от удара, заставляя его желваки ходить ходуном.

— Считай это моим подарком тебе на день рождения.

Он бросил в родителей злой взгляд и вышел из комнаты, заставив остальных последовать его примеру.

— Мама, что значит, вы ему меня отдадите? — спросила Полли, когда спустя время, тишина стала резать слух.

— Он выкупил наш долг у банка, дом был в залоге.

— Мама мне всего пятнадцать, о чем ты говоришь? Я не хочу за него замуж? Он же старше меня?! — зашептала она, хватая ее за руки.

— Прости, у нас нет выбора, — ее глаза с поволокой прикрываются и она оседает на диван, откидываясь на спинку. — Утебянет выбора.

— Выбор есть всегда! — стойкое чувство отвращение зарождается в глубине живота и тянется вверх, когда отец, оттолкнув ее, падает следом в кресло, закрывая глаза. — Я так понимаю это и был сюрприз на день рождения?

— Прости…

— За что вы так со мной? — оседая на пол, Полли начинает рыдать, пока отец не прогоняет ее своим криком.

Она вновь сбегает в комнату и, закрыв дверь на ключ, падает на кровать, заливаясь слезами и слабостью к себе. И лишь спустя час, она выходит, чтобы понять, что в этом доме ее больше никто не ждет.

Родителей нет, как и парней, которые ее всегда охраняли, поэтому она спустилась вниз и прошла по всему дому.

— Мам? Пап?

Тишина была оглушающей и Полли невольно передернула плечами, поняв, что слишком боится оставаться одна, даже ее пьяные и «торчащие» родители вызывали хоть какое-то ощущение надежности, чем эти голые стены и пустота.

Она толкнула дверь кабинета, которая по совместительству была библиотекой и ее убежищем, когда наткнувшись на темный взгляд Энрико, замерла на месте и поняла, что сбежать не получится.

— Я знаю, что это твое любимое место в доме, после твоей комнаты, разумеется. Я отдал приказ сделать в своем доме, для тебя отдельную библиотеку, чтобы ты могла чувствовать себя в ней комфортно, — его слова с улыбкой разительно отличались от его холодных блуждающих глаз, в которых не было и намека на ту теплоту, с которой он говорил эти слова.

— Зачем?

— Хочу, чтобы ты начала доверять мне. Поверь, у меня нет желания, принуждать тебя к чему либо, — сказал он, показав рукой на кресло.

— Где родители? — с осторожностью спросила Полли, проходя внутрь и присаживаясь в него.

— Понятия не имею, — он сказал это с такой брезгливостью, что ей стало понятно, они ушли, оставив ее одну в день рождения. — У меня есть для тебя подарок.

Полли насторожилась, и уставилась на то, как он встал и прошел к столу, выдвигая ящик и доставая из него футляр.

— Что это?

— Открой.

Он пригубил из стакана и посмотрел на нее странным взглядом. А она, держа в руках впервые такой дорогой подарок, испытывала странные чувства.

Страх и возбуждение.

Браслет переливался ярким светом из-за камней и смотрелся просто потрясающе. Сразу видно ручная работа. Дорогой.

— Спасибо, но я не могу его принять, — сказала Полли, закрывая коробочку и протягивая назад.

— Я никогда не беру свои подарки назад, — бросил он и, поставив стакан, подошел к ней, протягивая руку — Позволишь?

Она испуганно встала и, прикрыв глаза, протянула руку. Нежное прикосновение совсем не вязалось с его чудовищной натурой, и она испуганно открыла глаза, когда он, застегнув застежку браслета, невесомо коснулся её запястья своим пальцем.

— Я дам тебе время, Полли. Ты привыкнешь ко мне.

— Нет, я…

— Иди, — бросил он и, отвернувшись, сел в кресло.

На следующее утро, она встала как обычно, сбегая по лестнице на кухню и начиная готовить завтрак. Когда время подошло уходить, она выглянула в гостиную, но родителей все еще не было, что было странно, учитывая, что они совсем не могли о себе позаботиться.

После занятий, она села в машину и ее привезли домой. Когда они подъезжали к дому, вокруг была куча полицейских машин с мигалками и ее попросили не выходить. Она взволнованно смотрела в окно, когда из дома вышли парни, неся кого-то на носилках.

Не выдержав, Полли выскочила из машины и бросилась к ним, вскинув край простыни и, закричав от увиденного.

Ее мама была белой как мел, с тонкой струйкой крови, стекающей изо рта и стеклянными глазами, смотрящими в пустоту. Следом за ней, вынесли еще одни носилки, на которых был ее отец.

Стоило ей сделать пару шагов и чужие руки, обхватили ее, пытаясь увести оттуда, но истошный крик всполошил всех вокруг. Ее тут же отпустили, поэтому она забежала в машину и, упав на колени, громко разрыдалась.

— Мама, мамочка…

23

Энрико Герра видел, как Полли уводят его люди, и сжал челюсти. Он думал, что успеет убрать этихнедородителей, чтобы дочь не увидела, но она появилась раньше времени и спутала все планы.

Он разозлился, понимая, что его парни снова не выполнили свои обязанности и решил, что больше нет смысла тянуть со всем этим представлением. Он вышел из кабинета и, махнув им, приказал отнести Полли в свою комнату, а парней, что следили за ней, пройти в гостиную.

Трое недоумков стояли, опустив головы.

— За что я вам плачу, если девчонка ловко обводит вас вокруг пальца? Я же сказал, во сколько необходимо приехать?!

— Босс, простите, она сказала, что ей плохо, и попросила отвезти домой.

— Больница уже не вариант? — спросил он все тем же тоном, и они молча переглянулись. — Свободны!

Стоило им повернуться, как он выстрелил им в спины и они мешками свалились на пол, а он, отвернувшись, прошел к бару и плеснул себе выпить.

— Родриго, зайди и прибери здесь, — сказал он в трубку.

— Энрико? — голос его девочки прошелся приятным тремором по телу, но он тут же застыл, понимая, что в ее голосе сквозит страх и удивление.

— Твою мать, — его голос привлекает ее внимание с трупов, и он идет к ней навстречу, пытаясь предотвратить обморок, но она выставляет руки и, прислонившись к стене, зажимает рот рукой.

— Ты убил их? За что?

— Девочка все не так, как тебе кажется? — начинает он.

— А как тогда? — она всхлипывает и ее начинает бить мелкая дрожь, а он проклинает, что сделал это под действием злости и без глушителя. —