– Его величество не доверяет мне, зато полностью полагается на своего тайного трибуна.

Мадлен кивнула:

– Именно так все и обстоит, дорогой. Я – представитель королевского трибунала,ты – всего лишь орудие в наших руках. Поэтому будь любезен проявлять в своих действиях хотя бы толику осторожности. Теперь, что касается тебя, Лелю… – Девушка присела на корточки и, схватив генету за уши, притянула к себе. – Если еще хотя бы раз ты, ничтожная развалина, позволишь себе говoрить обо мне неуважительно…

Угрозы она не закончила, пружинно поднялась, отерла ладони о подол серебристой шубки:

– Превращайся в птицу, Лелю, лети куда-нибудь подальше, мне нужно побеседовать с женихом наедине.

Фамильяр взмахнул крыльями, устремился в небеса. Мадлен проводила его взглядом и перешла на перевертанс:

– Осторожность, дорогой, с этой бестии впoлне станется нас подслушать. Итак, объясни своей верной, за каким Балором ты вздумал лечить ничтожную Гаррель?

– Именно это тебя интересует? – удивился Арман. - Не то, как мы собираемся разыскать принца Шарлемана?

– Ρазумеется. Последнее я без труда узнаю от демона и…

Шанвер расхохотался:

– Какая забавная нелепица. Мадлен,ты ревнуешь, неужели, ты в меня все ещё влюблена?

Девушка злобно сощурилась:

– Не пытайся меня раскачать. Любви ңикогда не было, даже моя страсть была притворной.

– Наверное поэтому ее мне не хватало, чтоб наполнить заклинания? - предположил Αрман и едва успел увернуться от атакующего заклинания.

Великолепный минускул, ай да Бофреман. Шанвер сплел заклинание «охотничьей сети», набросил ее на девушку и, пока она пыталась разорвать невидимые путы, заключил Мадлен в объятия:

– Демоница во плоти, хитрая, беспощадная, полная ярости и страсти.

От жаркого шепота девушка обмякла, подняла к нему лицо в ожидании поцелуя, Арман отстранился:

– Увы, все эти достоинства меня наполнить не способны.

Он развеял заклинание, Мадлен,тяжело дыша, покачнулась:

– Мерзавец.

– Не спорю, - Шанвер поклонился. - Именно поэтому мы так прекрасно подходим друг другу, дорогая. Мир? Нам выгодней сейчас быть партнерами, а не врагами.

Бофреман удивленно посмотрела на его протянутую руку:

– Партнерство предполагает равноправие,ты же, бедняжка, в моей полной власти.

– Как и ты в моей, - Шанвер сам пожал девичью ладошку. – Если его величеству Карломану станет известно, что его дражайший тайный трибун чинит препятствия в исполнении его королевской воли…

– Это угроза? - Бофреман выдернула руку.

– Предупреждение, Мадлен. Фамильяр Лелю считает, что дамские свары мешают нашему общему делу. Свары устраиваешь именно ты.

– Я? А не твоя драгоценная Шоколадница?

Арман усмехнулся:

– Со стороны все выглядит именно так, а как обстоит на самом деле, мне, представь, абсолютно безразлично. Гаррель – всего лишь простолюдинка, мало мне интересная, тем удивительнее твоя ею одержимость.

– Ты излечил эту дрянь!

– А ты покалечила ее «копьем страданий», двенадцатикомпонентной минускульной связкой, которую в состоянии исполнить лишь опытный боевой маг.

Мадлен отвела глаза, Шанвер покачал головой:

– Все эти годы ты притворялась слабосильной неумехой. Зачем? Чтоб доставить мне удовольствие?

Бофреман пробормотала:

– Мир не крутится вокруг маркиза Делькамбра. Так было нужно.

– Годы, Мадлен,ты держалась годами, но стоило Шоколаднице пустить в твою сторону обидную фразочку, выдержка закончилась?

– Заклинания никто, кроме тебя, опознать не мог, – попыталась оправдаться девушка.

– Меня или другого сорбира, - кивнул Шанвер. - А теперь давай представим следующее: Шоколадница с развороченным «копьем страданий» животом отправляется к лекарям, ее осматривают и по косвенным признакам без труда определяют заклинание. Чтo происходит дальше? Как отреагирует на новости ректор?

Мадлен махнула рукой:

– Что было бы? Пустое, ты излечил Гаррель.

– И тем самым спас тебя.

– Предположим.

Шанвер не ждал от бывшей невесты благодарности.

– На этом, дорогая, о Шоколаднице мы говорить закончим, наши с тобой интересы перемещаются в Белые палаты.

Они ещё некоторое время беседовали, с разочарованием Арман понял, что Бофреман делиться с ним королевскими секретами не намерена, ее занимало вечернее торжество, студенческий совет, на котором Армана объявят безупречным и прочие глупости. Видимо, носимая годами маска королевы академии, хитрой, но легкомысленной, жестокой, но непоследовательной накрепко приросла к мадемуазель де Бофреман.

Потом де Шанвер отправился на аудиенцию к мэтру Раттезу, где, кроме прочего, узнал, что новым ректором назначен изгнанный в начале года мэтр Оноре. Сорбиры негодовали, Ρаттез был просто вне себя, Αрман же остался к новости равнодушен. Оват, филид, какая разница, кто именно отправлен в академию, чтоб под шумок наложить руку на казну Заотара? В том, что его величество Карломана Длинноволосого интересует именно этот аспект, Шанвер нисколько не сомневался. Очень уж удачный повод.

Арман принял скупые поздравления от старшего товарища.

– Лузиньяк будет счастлив, он целый год сопротивлялся попыткам включить в свою квадру четвертого, – сказал Раттез, пожимая руку молодого человека. - Подробности обсудим после, после совета…

Глаза сорбира остекленели, он переключился на ментальную беседу со своим фамильяром. Шанвер вздохнул,искоса посмотрев на Лелю, тот, в присутствие других безупречных молчал, и покинул кабинет.

До совета оставалось ещё несколько часов, делать было абсолютно нечего,и Шaнвер с фальшивой генетой отправились на галерею Перидота, чтоб скоротать время. Этим вечером галерея оказалась почти безлюдной, Арман устроился за столиком в глубине уютной кофейни, сделал заказ. Лелю сидел на полу, обернув вокруг лап пушистый полосатый хвост,таращился по сторонам.

– Маркиз не доверяет своей невесте? – спросил он, когда официант отошел.

Αрман усмехнулся:

– Довольно и того, что мадемуазель