Шрифт:
Закладка:
— Да, вчера мы увлеклись, — покачал головой Хольгер. Он уже нашёл канистру с водой и теперь мокрой ветошью вытирал лицо и грудь.
— Не заметил, — буркнул Гедимин, забирая у него канистру и выплёскивая воду себе на макушку. Фторирующий реактор остыл, но оставшегося тепла хватило, чтобы превратить убежище в подземную парилку. Снаружи — как и вчера, и ещё два дня — земля прогрелась уже с утра, пар вечернего дождя висел в воздухе, — вентиляция перегоняла горячий ветер сверху вниз и обратно, ни на температуру, ни на влажность это не влияло.
— Когда ты успел закончить? Кажется, я заснул раньше, — Хольгер разглядывал небольшой шар из полупрозрачного фрила. За двухсантиметровыми стенками виднелся прочно закреплённый кусочек серебристого металла.
— Не помню, — отозвался Гедимин. Крошечный образец в прозрачном шаре — всё, что осталось от множества мешков с ядовитой рудой, нескольких канистр соляной кислоты и полудюжины электродов, и сармату было приятно на него смотреть. На дне озера в десяти метрах от берега течение смывало ядовитый осадок с разобранного оборудования. Второй образец — ещё меньше первого — лежал в глубине ниши. «Познавательный был опыт,» — подумал Гедимин, осторожно перекладывая оба шара на ладонь. «Интересно, можно из этого извлечь какую-нибудь пользу?»
— Чуть больше трёх миллиграммов? — Хольгер взял один из образцов. — Три с половиной месяца работы? Завидую твоей увлечённости, Гедимин. Что ты дальше будешь делать с этим радием?
Сармат пожал плечами.
— Сделаю гамма-излучатель. Проведу опыты с жёлтым кеком. Так понятнее, чем по словам и картинкам. Надень респиратор — я снимаю поле.
…Фторирующий реактор уже нагрелся до обычной температуры, а соскобленные со стенок баллона-накопителя серые кристаллы были пересыпаны в закрытую жестянку и положены на лёд, когда крышка люка загудела от удара. Гедимин закрыл подвал, захлопнул нишу с радиоактивными образцами и потянулся за ветошью, чтобы вытереть руки. Крышка загудела снова.
— За нами? — Хольгер оглянулся на люк.
— Что им всем надо? — тяжело вздохнул Гедимин, забросил ветошь в контейнер для бесполезных отходов и выгреб из открытой ниши пригоршню обломков фрила и металла. Последним вывалился прямоугольный корпус с держателем, слишком коротким для руки сармата, и тёмным экраном.
— А это куда? — мигнул Хольгер. — Оставь здесь.
— Надо подумать, — качнул головой Гедимин. — Он почти работает. Что-то с модулем распознавания…
Он поддел защитную пластину и прижал пальцем центральную клавишу. Прибор пискнул. Две антенны с расходящимися тонкими пластинами на концах медленно выдвинулись и замерли. «Образец не определён» — высветилось на экране. Гедимин щёлкнул по корпусу, анализатор испустил протяжный писк, и по экрану поползли строчки.
— Чего⁈ — Хольгер посмотрел на прибор и изумлённо мигнул. — Он хочет сказать, что вот этим мы дышим⁈ Нет, тут что-то не сходится. Ни кремний, ни железо в таких количествах мы бы не переварили.
— Анализаторы установлены ровно, — Гедимин потрогал пластины, положил между ними палец — замершая строчка не сдвинулась с места. — Понятия не имею, что он распознаёт. Ага, вот он нашёл никель, фтор и уран. А теперь — алюминий, цинк и плутоний. Может, ему не хватает охлаждения?
Сармат приоткрыл люк подвала и просунул неисправный анализатор в ледник. Снаружи постучали ещё два раза — кто-то метко кидался камнями, целясь во вход в убежище, и, судя по тому, что за прошедшие семь минут ему не надоело, — он знал, что именно находится под этой крышкой.
— Эй, Джед! — на краю оврага стояла Лилит, помахивая моделью звездолёта. Вслед за ней с обрыва свесился Иджес.
— Чем дальше, тем труднее тебя поймать, — заметил он, хлопнув Гедимина по плечу. — А теперь пропадает даже Хольгер. Взрывник не с вами?
Сармат пожал плечами.
— Не видел его сегодня. На тренировку не приходил?
— Гедимин опять улетел на Энцелад, — хлопнула себя по бёдрам Лилит. — Уже месяц подряд мы летаем на стадионе. Зачем бы Линкену туда приходить?.. Ну ладно, атомщик. Стой смирно. Традиция есть традиция.
Гедимин набрал побольше воздуха в грудь — в двойных объятиях Лилит и Иджеса даже у него не получалось вдохнуть как следует. Они отпустили его ровно через минуту, переглянулись и довольно хмыкнули.
— Должно сработать, — сказала Лилит. — А ещё лучше было бы, если бы ты хоть раз пришёл на тренировку. Тебе совсем неинтересно?
Гедимин отвёл взгляд.
— У вас три инженера в звене. Этого достаточно.
— Ну, то, что ты не общался с Джером каждый день — это к лучшему, — протянул Иджес, разглядывая отобранную у Лилит «Гарпию». — Ты бы не удержался и врезал ему, а потом сидел бы в карцере. Ты знаешь, что он лично разобрал, обмерил и взвесил все четыре корабля?
Лилит поморщилась.
— Я сама с трудом удержалась, чтобы ему не врезать. Видишь, что нам пришлось сделать с носом «Гарпии»?
Гедимин кивнул. От скошенного «клюва», придававшего сходство с реальным сарматским истребителем, не осталось и следа — нос выпрямился и сошёлся в стандартный конус.
— Над «Иглой» он тоже поработал?
Теперь отвёл взгляд Иджес.
— Да… Ну, ты на стадионе всё сам увидишь. Больше это не «Игла». «Бочка» — так больше подойдёт. Там много чего зафиксировали, и… прости, Хольгер. Топливо тоже проверили.
Инженер недоверчиво покачал головой.
— Провели анализ топлива в баках? Довольно въедливые чиновники в этом вашем комитете. С какой из лун Сатурна их только притащили…
— В чём тогда смысл соревнований, если все корабли и всё топливо — одинаковые? — спросил Гедимин. Лилит криво усмехнулась.
— Как сказал Джер Хепри — «это состязания пилотов,
