Шрифт:
Закладка:
«Дед сказывал, что всех болотных духов себе подчинил, только этот, самый сильный, ему не дался, — мелькнуло у нее в сознании. — Он не дедов, но и не Калмин. А все потому, что он мне предназначен, он — мой!»
— Если ты в самом деле мой, — произнесла она, — то веди меня!
Протянула руку и коснулась зверя.
И обруч на висках лопнул. Узоры стали четкими, перестали плыть перед глазами. Кирья глубоко вздохнула. Вновь подняла плетенку, впуская в дупло солнечный свет, и начала неспешно изучать резьбу, стараясь вникнуть в ее смысл.
Вскоре стало ясно, что узор складывается по спирали, как будто по стенам дупла прокатилось огромное вихревое колесо. С краев спираль была светлее, узоры четче, и рассмотреть их было проще. Середина же тонула в таком кромешном мраке, будто он там и рождался. Кирья, как ни старалась, не могла увидеть, что там, — глаза будто слепли. Видно, сил ее крылатого помощника не хватало, чтобы развеять все защищавшие тайную резьбу чары.
«Ладно, — подумала она, — погляжу пока то, что видно…»
Тянулось время. Кирья изучала рисунок, вспоминая все, чему ее учила Локша. Шаг за шагом она пробиралась в середину вихря, и темнота понемногу отступала перед ней, когда ей удавалось разглядеть и разгадать очередной знак.
— Снизу — воды, сверху — ветер, — бормотала она. — Между небом и землей — лебеди летят, лоси бегут… Снизу — деды, сверху — боги… Похоже, защита здесь не от людей, а от самой Калмы…
Понемногу Кирья добралась до сердцевины, и там сквозь колдовскую тьму забрезжила крошечная золотая искра. Взгляд юной добродеи следовал за ней, как за путеводной звездой, пока густая тьма не развеялась.
И в сердце вихря Кирья увидела изображение неизвестного ей удивительного бога. Он стоял в летящей по небу крылатой лодке. У бога было две головы, и обе будто пели. В одной руке он держал круто выгнутый лук, другую прижимал к груди. Там-то и пылала, словно искра, золотая точка.
Кирья моргнула, но искра не исчезла. Она шагнула ближе, с опаской протягивая ладонь, и ощутила кожей тепло.
«Греет! Не почудилось!»
Девочка коснулась пальцем резьбы, и последняя чародейская пелена исчезла. Из груди чужого бога торчал обычный маленький сучок. Кирья потянула за него — он поддался довольно легко — и вытянула наружу нечто тонкое и блестящее, похожее на лучик солнца. Луч тянулся и тянулся, а вытянувшись целиком, с тихим приятным звоном свернулся тугой змейкой.
— Что это? — прошептала Кирья.
В ее руках оказалась тонкая, как паутинка, золотая нить. Она была легкой, почти невесомой, но когда девочка попробовала испытать ее на прочность, то чуть пальцы себе не отрезала. Нить была длиной в полтора локтя и с обоих концов заканчивалась петлями.
«Тетива, что ли? — с недоумением подумала Кирья. — И кому на ум пришло делать тетиву из золота? Да и не золото это никакое — оно мягкое, а этой нитью и убить можно…»
Додумать она не успела. Снаружи на холме истошно, будто в ужасе, завыла волчья стая.
— Кирья! — Из лаза появилась голова встрепанного Мазайки. — Похоже, уходить пора, и поскорее!
— Что? — подскочила девочка.
— Да я думал к болоту сбегать, поглядеть сквозь каменную чешуйку, а там такое творится, что я решил близко не подходить… Пусти-ка!
Внук Вергиза забрался в дупло, подтянулся и полез наверх через дыру в крыше.
— Хорошо, что не пошел, — раздался сверху его ошеломленный возглас. — Давай руку, лезь сюда!
Они вместе вскарабкались по ветвям и повисли в кроне, вглядываясь вниз сквозь редкую листву. На болоте и впрямь было неладно. На зелено-бурой ряске, среди травяных кочек, вздувались огромные пузыри.
— Ты в дупле ничего не трогала?
— Я только… — начала Кирья, цепляясь за ветки рядом с ним.
И вдруг онемела: один из пузырей лопнул, точно скорлупа птичьего яйца, и из-под воды, вздымаясь, как древесный ствол, появилась длинная буро-зеленая змеиная шея.
Дети замерли как заколдованные. А змей поднимался из болотной жижи все выше и выше. Его голова уже встала вровень с молодыми сосенками на берегу. Дети, не отводя взгляда, смотрели на желтые глаза с черными трещинами зрачков, распахнутую клыкастую пасть… Визг Кирьи вывел их из оцепенения.
— Бежим! — закричал Мазайка.
* * *
Земля больно ударила по ногам. Мазайка лишь скривился, вскочил и подставил руки:
— Давай прыгай!
На лице Кирьи застыл ужас. Но, лишь взглянув в сторону болота, она разжала пальцы и с криком полетела вниз, в объятия друга. Они покатились вниз по склону, спотыкаясь, вскочили на ноги и побежали.
Позади раздался страшный треск. Мазайка невольно обернулся и обмер. Змей, поднявшись во весь рост, так что его голова поднялась вровень с дубовой кроной, стоял на кончике хвоста и тыкался огромной тупой мордой туда, где еще совсем недавно находилось тайное убежище Вергиза. Должно быть не найдя искомого, чудище в три кольца обвилось вокруг могучего ствола. Дуб вздрогнул, пронзительно заскрипел, и его вершина начала валиться наземь.
— Смотри, смотри! — порывисто зашептала Кирья, стискивая руку мальчика. — У змея лапы!
В самом деле, змей опирался вовсе не на хвост, а на две короткие кривые лапы, растущие у самого кончика хвоста.
— Помнишь сказку? Как сломалось что-то в мире и из-за Кромки на берег Вержи вылезла змея…
Кирья не успела договорить. Змей толщиной с матерое дерево, будто почуяв, где они затаились, отпустил искореженный дуб и, извиваясь волнами, заскользил вниз с холма.
Вокруг послышался вой стаи. Мазайка и Кирья бросились наутек. Они бежали, не чуя под собой ног, не обращая внимания на хлещущие их нижние ветви, цепляясь за корни, спотыкаясь на кочках и вновь вскакивая и устремляясь все дальше в лес. Между лопаток каждый из них ощущал холодный немигающий алчущий взгляд. Они знали: стоит остановиться, стоит обернуться и взглянуть в черные трещины зрачков, тут и остолбенеешь, будто пень. И никакая сила больше не сдвинет тебя с места до самого последнего мига.
Впереди замаячила лесная прогалина, покрытая пышным белесым мхом. Не разбирая дороги, подростки влетели на поляну. И тут же мох просел у них под ногами чуть не по колено, заливая ледяной водой. Мазайка выругался, то ли поминая Хирву, то ли призывая его.
— Ох ты, в холодный мшаник угодили!
С трудом вытаскивая ноги, беглецы двинулись дальше. Такие болотистые мшаники были им знакомы — утонуть не утонешь, но этот белесый мох год за годом вбирает в себя талую воду и растет, растет, сохраняя
