— Не дерзи мне, блондиночка! — угрожая Наталии пальцем, со злостью во взгляде шипит Эдвард. — Ты не знаешь, на что я способен! Если ты окончательно выведешь меня из себя, то тебе придется сильно пожалеть о том, что связалась со мной. Я, стерва, заставлю тебя молить о пощаде!

— Только попробуй что-нибудь с ней сделать! — раздутыми от гнева ноздрями угрожает Терренс.

— А то что? — с гордо поднятой головой посмотрев на Терренса, удивляется Эдвард. — Сам наваляешь мне? Ну давай, покажи, как ты защищаешь свою подружку! Эту чертову нимфоманку, которую сколько ни ублажают мужики, ей все мало!

— Клянусь, Эдвард, если ты причинишь Наталии вред и посмеешь еще раз оскорбить или поднять на нее руку, то я не отвечаю за свои действия, — уверенно заявляет Ракель, скрестив руки на груди. — И мне плевать, что я — девушка и могу быть слабее. Оскорблять своих близких людей я тебе не позволю!

— Ох, посмотрите, какая Ракель у нас смелая! — Эдвард с ехидной улыбкой негромко хлопает в ладони. — Прости, дорогая моя, а я-то думал, ты такая же трусиха, как и твоя лучшая подруга. Вот что значит женская солидарность! Ты усердно покрываешь все ее приключения и не хочешь признавать, что эта девчонка — проститутка, которой жутко не хватает секса и бросается, как собака, на первого встречного.

— Закрой свой чертов рот! — вскрикивает Ракель, крепко сжав руки в кулаки и буквально покраснев от злости. — Не смей оскорблять мою подругу! Ты не стоишь даже ее ногтя! Я даже рада, что она бросила такого мерзкого гада, который совсем свихнулся из-за желания завладеть деньгами своей семьи.

— Не стесняйся, Кэмерон, ударь меня! — Эдвард расставляет руки в стороны. — Сделай это прямо сейчас! Твоя подружка вот нашла в себе смелости врезать мне. Так почему бы и тебе не попробовать? Давай, Ракель, бей меня!

— Чтобы потом ты и ее ударил? — сухо удивляется Наталия. — Да лучше я сама ударю тебя по твоей наглой роже еще пару раз! И заодно получу немного удовольствия!

— Только пальцем тронь меня, дрянь, а иначе я за себя не отвечаю! Из-за тебя я уже и так сделал и наговорил много лишнего. И не хочу еще больше все усугубить.

— Ха, ты и так вынудил этих двоих возненавидеть тебя! — злостно усмехается Наталия. — Наоборот — я помогла им разоблачить тебя и рассказала, что ты за редкостный козел. И они не посмеют сказать, что я — лгунья.

— Для меня ты всегда будешь лгуньей! — грубо бросает Эдвард. — Наглой и лживой прошмандовкой, место которой где-нибудь в местном борделе! Там, где самое место и твоей подружке, которая так яростно защищает тебя не потому, что она так любит тебя, а потому, что сама принадлежит тому же сорту людей и тоже успела оказаться в постели у многих до того, как решила выйти замуж за своего любимого психа.

— Не выводи меня из себя, Эдвард! — крепко сжимая руки в кулаки и напрягая все свои мышцы, пока глаза все больше застилает пеленой злости, раздраженно говорит Терренс. — Ты прекрасно знаешь, что я очень легко могу психануть, и тот, кто посмеет вывести меня из себя, сильно пожалеет о том, что на свет родился. Обо мне ты можешь говорить что угодно. Но не смей. Слышишь, тварь, не смей произносить хоть одно плохое слово об этих двух девушках в МОЕМ СОБСТВЕННОМ ДОМЕ. ПОНЯЛ МЕНЯ, ПСИНА ТЫ БЕЗМОЗГЛАЯ?

— Ха, неужели ударишь своего младшего брата? — ехидно усмехается Эдвард.

— Если этот младший брат предал меня и всю свою семью, готов променять ее на кучу бабла и смеет говорить такие ужасные вещи о двух невинных девушек, то я с удовольствием разукрашу твою физиономию. И забуду о том, что мы — родственники! А если ты, мразь, и дальше продолжишь вести себя как поганое быдло, то я оборву все наши связи и больше никогда не заговорю с тобой. Тем более, что я уже давно хотел расквитаться с тобой, с того дня, как дружок дяди напал на меня и прямо заявил, что ты очень тесно связан с ними. Твое разоблачение произошло бы намного раньше, но у меня не было времени приглашать тебя сюда и требовать объяснений. Однако я безумно рад, что оно вообще произошло, и теперь точно знаю, кого следует винить во всем, что произошло со мной, Ракель и Наталией.

— Только пальцем меня тронь, тварь, — сухо бросает Эдвард, скрестив руки на груди. — А иначе я намеренно разнесу весь твой дом ко всем чертям и не буду возмещать никакого морального ущерба.

— Ты как смеешь разговаривать со мной, поганый сопляк? СМОТРЮ КРУТЫМ СТАЛ ЧЕРЕСЧУР! Пока никто не знал о твоих планах, ты был тихим, скромным и невинным. А как тебя разоблачили — так ты сразу осмелел и стал невоспитанным хамлом! — Терренс громко хлопает в ладони. — Молодец, Эдвард, хорошо сыграл роль благодетеля! Жаль только, что ты был неубедителен. Все твои слова и жесты были насквозь фальшивыми. Видно, ты забыл, что я был актером и могу легко распознать игру. Хотя ты играл настолько бездарно, что любой дебил догадался бы о твоей сплошной лжи.

— А ты еще меня смеешь называть лгуньей, — хмуро бросает Наталия. — У самого-то черт знает сколько секретов! И я не удивлюсь, если это еще не все, что нам известно. Черт, да у тебя нет никакого права судить лживых людей, когда ты и сам не до конца откровенен. Сейчас над твоей ненавистью ко лжи можно лишь громко смеяться, потому что ты не подаешь всем пример.

— А ты не лезь не свое дело, истеричка! — резко переведя на Наталию презрительный взгляд, полный ненависти и злости, громко и раздраженно бросает Эдвард. — Тебя здесь никто не спрашивал!

— Это еще кто здесь истеричка! — закатив глаза, вскрикивает Наталия. — Орешь так громко, что тебя, наверное, слышат не только служанки в доме, но и весь близлежащий район. Думают: «Кто это так громко орет в доме Терренса и Ракель?»! А это младший братик МакКлайфа просто маленько тронулся умом и помешался на том, что никогда не будет ему принадлежать! Конечно, я знала, что деньги могут сделать человека хуже, но не думала, что они бы сделали из кого-то такую гнилую крысу, которая давится своим ядом и может сдохнуть от зависти и ненависти.

— Что-то ты опять слишком разговорилась. Неужели хочешь, чтобы я все-таки врезал тебе и повыдирал твои волосенки? Клянусь,